– Хорошо. Продолжай, прошу тебя.
Томас взглянул на меня, потом глубоко вздохнул.
– Он ненавидит этих ночных созданий. Ненавидит за то, что они живут, торгуя собой. Держу пари, что та, кого он любил или любит, его бросила. Возможно, он чувствует, что его предали в каком-то смысле, – Томас снова взял свою чашку с чаем, осторожно сделал глоток и поставил ее обратно. – Меня не удивит, если его жена или невеста покончила жизнь самоубийством – то есть окончательно покинула его.
Дядя, быстро возвращаясь к научному образу мыслей, кивнул.
– Он также считает, что ему позволено брать то, что он хочет. В буквальном смысле слова. Он за это заплатил, в конце концов. На его взгляд, он откровенно говорит этим женщинам, что ему нужно, следовательно, они являются добровольными соучастницами его…
– Убийств, – мой желудок скрутили спазмы тошноты. Какой-то лунатик бегает по улицам и завлекает женщин в ловушки, заставляя соглашаться на то, чтобы их убили. – Возможно, он претворяет в жизнь свою фантазию? – спросила я, размышляя вслух. – Возможно, он пытается играть роль Бога.
Томас так внезапно остановился, что чуть не упал. Он резко развернулся и несколькими короткими шагами пересек комнату. Схватив меня за локти, он поцеловал меня в щеку, от чего я лишилась дара речи и залилась краской.
Я бросила взгляд на дядю, дотронувшись до щеки, но он ничего не сказал о таком неприличном поведении, его мысли были сосредоточены на убийстве.
– Вы – гений, Одри Роуз, – сказал Томас, его глаза горели восхищением. Он смотрел мне в глаза на мгновение дольше, чем позволяла вежливость. – Должно быть, это именно так! Мы имеем дело с человеком, считающим себя неким богом.
– Молодцы вы оба, – глаза дяди сияли, надежда и уверенность вновь вернулись к нему. – Мы нашли возможный мотив.
– И какой же? – спросила я, не вполне понимая, какой мотив они имеют в виду. Мне было трудно думать о чем-то другом, кроме прикосновения губ Томаса к моей щеке и абсурдности нашего разговора.
Дядя глубоко вздохнул.
– Наш убийца использует свои религиозные взгляды, чтобы определять судьбу этих женщин. Меня бы не удивило, если бы он оказался неким тайным сектантом, или, может, он неудавшийся священник, убивающий во имя Господа.
На сердце у меня стало тяжело, когда я осознала сказанное.
– Это значит, что могут быть новые жертвы – и еще больше крови до того, как все это закончится.
Дядя затравленно посмотрел на Томаса, потом на меня. Слова были лишними.
В Скотленд-Ярде посмеялись бы над нами и отправили в сумасшедший дом, если бы мы пришли к ним с этой теорией. И кто бы их обвинил? Что мы могли сказать? «Безумный пастор или священнослужитель бродит по городу и убивает потому, что ему так велит Господь, и никто в Лондоне не будет в безопасности, пока мы не найдем способ его остановить»?
Дядя был знаменит, но люди все равно сплетничали у него за спиной. Легко могут поверить, что это он совершает убийства, чтобы разбирать на органы покойников, как какой-то хищный стервятник. Люди будут креститься и молиться, чтобы он мирно дожил свой век в отдаленном месте, предпочтительно в одиночной камере.
Мы с Томасом в общественном мнении были ничуть не лучше.
– Важно никому об этом не рассказывать, – наконец произнес дядя, снимая очки и потирая переносицу. – Ни Натаниэлю. Ни друзьям и одноклассникам. По крайней мере, пока мы не сможем сами доказать что-то полицейским. А на данный момент я хочу, чтобы вы оба разобрались с теми уликами, которые мы собрали. Среди них должна быть улика, которую мы упустили, – что угодно, что можно использовать для опознания преступника до того, как он снова нанесет удар.
Убийца действительно должен быть безумцем, если он думает, что его преступления оправданы и справедливы. И эта мысль пугала больше всех остальных.
Раздался стук в толстую деревянную дверь, и вошла служанка, которая быстро присела в реверансе перед дядей.
– Мистер Натаниэль Уодсворт ждет вас в гостиной, сэр. Говорит, что должен срочно повидать свою сестру.
Глава 6
Притон греха
Гостиная доктора Уодсворта, Хайгейт
8 сентября 1888 г.
Натаниэль был бледен как смерть, когда я вбежала в душную гостиную дяди.
Темно-зеленые и синие завитки на обоях должны были внушать ощущение покоя, но слабо успокаивали брата. Пот струйками стекал по его лбу, на крахмальном воротничке сорочки появилось мокрое пятно. Волосы его были растрепаны, взгляд выглядел диким; темные круги вокруг глаз портили обычно безупречный цвет лица. Брат всю ночь не спал, по-видимому, но жалкое состояние его волос встревожило меня больше всего.
Я подобрала юбки и бросилась к нему; мы столкнулись с ним на полпути через комнату, но я не обратила внимания на то, что косточки моего корсета больно впились в ребра. Он заключил меня в крепкие до боли объятия и уткнулся подбородком в шею, тяжело дыша.
– С тобой все в порядке, – прошептал он, словно обезумев. – Слава богу, с тобой все в порядке.
Я слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза.
– Конечно, в порядке, Натаниэль. Почему ты решил, что это не так?
– Прости меня, сестра. Я только что узнал о втором убийстве и где оно произошло. Я знал, что не ты была жертвой, но не мог заглушить в себе дурное предчувствие, сжимавшее мое сердце, – он с трудом сглотнул. – Представь себе мою тревогу. Ведь здравое суждение никогда не было твоей сильной стороной. Я боялся, что тебя заманили в какое-нибудь кошмарное место. Этот день уже принес несчастье нашей семье. Я невольно опасался самого худшего.
– Почему ты раньше не подумал о том, что найдешь меня здесь? – спросила я, цепляясь за последние остатки терпения. Возмутительно, что приходится каждый раз сталкиваться с такими сомнениями. Если бы я была мужчиной, Натаниэль, несомненно, не обращался бы со мной так, будто я сама не в состоянии позаботиться о себе. – Ты знаешь, что я большую часть времени провожу с дядей. Ты ведь не мог бегать бесцельно по улицам весь день. И что такого ужасного принес этот день нашей семье?
Лицо Натаниэля исказилось от гнева.
– Действительно, почему это я так всполошился? Возможно, потому, что моя сестра не желает оставаться дома, как обычная, порядочная девушка!
От его слов у меня перехватило дыхание. Почему я должна быть либо смирной и порядочной, либо любознательной и скверной? Я порядочная девушка, даже если провожу свободное время, читая книги о научных теориях и вскрывая трупы.
Я выпрямилась и ткнула его пальцем в грудь.
– Почему, скажи мне, бога ради, я должна оставлять записку, которую может найти отец? Ты же знаешь, как он себя поведет, если обнаружит мой обман. Ты совсем обезумел, или это временный приступ помешательства? – я не дала ему ответить. – Слава богу, оно, по-видимому, поражает только сильный пол семейства Уодсвортов. Моя принадлежность к слабому женскому полу пока спасает меня от вашей жестокости. А что это за ерунда насчет сегодняшнего дня? Это как-то связано с отцом?
