– Сэр, – официант снова подошел к столу и подал Томасу три предмета: серебряную пепельницу, где лежали сигареты, спички, которые он достал из своих черных брюк, и орхидею. Томас вручил мне цветок, затем взял сигарету и позволил официанту поднести ему спичку.
Серый дым поднялся в воздух между нами. Я нарочно закашлялась и замахала рукой, прогоняя дым обратно на его сторону стола.
– Не могу поверить, что вы купили мне этот красивый цветок только для того, чтобы погубить его курением, – сказала я, нахмурившись. – Как это грубо.
Курение в присутствии девушки без ее разрешения – это нарушение приличий, но Томасу, казалось, было совершенно наплевать на это. Я положила орхидею и посмотрела на него сквозь ресницы, прищурив глаза, но он лишь еще раз затянулся и медленно выдохнул ядовитый дым, а потом отпустил официанта.
Он напомнил мне гусеницу из «Алисы в Стране чудес», лениво сидящую на гигантском грибе и полную безразличия ко всему миру. Если бы он только был таким же маленьким, чтобы я могла раздавить его своей туфелькой.
– Это отвратительная привычка.
– Как и вскрывать покойников до завтрака. Но я не порицаю вас за эту дурную привычку. Фактически, – он наклонился ко мне ближе, понизив голос до конспиративного шепота, – довольно мило видеть вас каждое утро, зарывшейся по локти в кишки. И еще я рад подарить вам этот цветок. Прошу вас, поставьте его на столик у кровати и думайте обо мне, когда будете раздеваться перед сном.
Я уронила свой сэндвич на тарелку и оттолкнула ее от себя прочь со всей яростью, на какую была способна. Томас еще раз набрал полные легкие сигаретного дыма и с вызовом посмотрел мне в глаза. В его взгляде было еще нечто, чего я не совсем поняла.
– Ну ладно. Я понимаю, говорить больше не о чем. Хорошего дня, мистер Кресуэлл. – Не успела я встать, как рука Томаса рванулась вперед, и он мягко схватил меня за запястье. Я ахнула и вырвала руку, оглянувшись по сторонам. К счастью, никто не заметил его неприличного жеста. Я уклонилась от его второй попытки задержать меня, хоть и не слишком возражала против его прикосновения. – Я вижу, ваше пристрастие повредило ваш мозг.
– Напротив, дорогая Уодсворт, – произнес он между затяжками, – я считаю, что никотин придает моим мыслям дополнительную ясность. Вам следовало бы самой попробовать.
Он повернул эту ужасную штуку другим концом и протянул мне, но я установила для себя пределы дозволенного при ведении любительского сыска. Курение было одним из пределов. Он пожал плечами и вернулся к поглощению никотина.
– Как вам угодно, – сказал он. – Ну, я иду с вами.
Я посмотрела прямо ему в глаза. Томас уже не обдавал меня ледяным равнодушием, он был теплым, как августовский вечер, и улыбался уголками губ.
Огонь пробежал по моему телу, когда я осознала, что рассматриваю форму его губ, отмечаю, что нижняя губа слегка полнее и слишком соблазнительна, – девушка без сопровождения компаньонки не должна обращать внимания на подобные вещи.
Я привела в порядок свои мысли, словно образцы, которые потом предстоит препарировать. Меня явно поразило некое дегенеративное заболевание, если меня посещают столь неприличные мысли об этом негоднике. Вероятно, он хотел спровоцировать меня на поцелуй.
– Я иду… домой. И совершенно точно не приглашаю вас с собой, – я осмелилась встретиться с ним взглядом, несмотря на временную утрату способности судить здраво. – Натаниэль не одобрит меня, если обнаружит у нас в доме мужчину, какой бы невинной ни была наша работа.
– Идете домой, да? – он покачал головой и пощелкал языком. – Давайте дадим друг другу одно обещание, – он перегнулся через стол и потянулся к моим рукам, но я быстро убрала их под стол, – всегда говорить друг другу правду, какой бы неприятной она ни была. Так поступают напарники, Уодсворт. Они не утруждают себя нелепой ложью.
– Прошу прощения, – прошептала я хрипло, мне не нравилось то, как он небрежно все время обращается ко мне по фамилии, хоть я ему это и разрешила, – это не ложь… – Томас поднял ладонь, качая головой. – Почему вы так уверены, что мне нужен напарник? Я вполне способна все делать самостоятельно.
– Возможно, наше партнерство принесет пользу не вам, – тихо произнес он.
Его ответ был таким неожиданным, что я прикрыла рот тыльной стороной руки в перчатке. Одна мысль о том, что ему может быть кто-то нужен и он выбрал из всех жителей Лондона меня, наполнила мою голову вихрем нелепых мыслей, прежде чем я успела их прогнать прочь.
Мне не должен нравиться Томас Кресуэлл. Не должен.
У меня вырвался глубокий вздох, пока я смотрела, как он гасит окурок сигареты.
– Тогда вам следует купить билет. Мы уезжаем в…
Достав сложенный билет из куртки, он лукаво улыбнулся. Моя челюсть чуть не ударилась об стол, и я указала на его посадочный талон.
– Как вы узнали, куда мы поедем, скажите на милость?
Томас сложил билет и убрал его в надежное место; у него был самодовольный вид дворняги, стащившей рождественского гуся.
– Это очень простой вопрос, Уодсворт. Вы надели кожаные ботинки на шнуровке.
– Действительно. Так просто, – я закатила глаза. – Если я не прикончу вас сегодня же, то это будет просто даром божьим, и я даю клятву снова посещать церковные службы, – сказала я, прижимая руку к сердцу.
– Я знал, что в конце концов верну вас церкви, – он отряхнул грудь своего сюртука. – Поражен тем, как быстро вы смягчились. Да, передо мной трудно устоять.
Он выпрямился, будто павлин, демонстрирующий свое пышное оперение. Я представила себе, как он чистит свои перья, словно у него сзади вырос пестрый переливающийся хвост.
Я махнула ему рукой, чтобы он продолжал.
– Вы говорили…
– В обычный день вы носите шелковые туфельки. Кожа больше подходит для дождливой погоды, – небрежно объяснил он. – Поскольку в Лондоне пока нет дождя, а газеты писали, что в Рединге все утро льет дождь, легко было сделать вывод, что вы направляетесь туда.
Мне так хотелось произнести что-нибудь язвительное, но Томас еще не закончил свои попытки произвести на меня впечатление.
– Когда вы в первый раз спешили через вестибюль, ваш взгляд упал на часы на стене; вы не видели, что я стою рядом и жду вас. И поэтому я понял, что вы торопитесь, – он сделал глоток чаю. – Быстро просмотрев расписание отправляющихся поездов, я увидел, что следующий поезд на Рединг отправляется в полдень. Легко было догадаться, так как это единственный поезд, отправляющийся в это время.
Он откинулся на спинку стула, и его лицо расплылось в самодовольной ухмылке.
– Я заплатил официанту, чтобы он принес мне билет, побежал к нашему столу, заказал нам чай, – и все это еще до того, как вы сдали в гардероб свой плащ.
Я закрыла глаза. Он действительно испытывал мое терпение, но мог оказаться полезным для выполнения моей следующей задачи. Если кто-то сможет разобраться в ситуации, так это Томас Кресуэлл. Мне нужны ответы на вопросы о мисс Эмме Элизабет Смит и ее связи с нашей семьей, и мне пришел в голову только один человек, который мог что-то знать о ней. Я встала, и Томас быстро присоединился ко мне, полный нетерпения отправиться в наше следующее приключение.
