– Я сказал, что отец уволил его вскоре после маминой… – ему не хотелось произносить слово «смерть». Никто из нас не любил произносить его вслух, раны были еще слишком свежие, хотя прошло уже пять лет. Я сжала его руку, давая понять, что понимаю. – Во всяком случае, его уволили внезапно. Я так и не узнал почему, – сказал Натаниэль, пожимая плечами. – Ты знаешь, каким отец иногда бывает. Мистер Данлоп учил меня играть в шахматы, когда его услуги никому не требовались.
Брат улыбнулся, приятное воспоминание подняло ему настроение.
– По правде говоря, я поддерживал с ним связь. Он не мог продолжать работать кучером после того, как отец уволил его без должной рекомендации. Я несколько раз встречался с ним, чтобы поиграть в шахматы на деньги, и я нарочно проигрывал, чтобы ему кое-что досталось. Условия его жизни сильно ухудшились, и я невольно чувствую себя за это ответственным. Сейчас он моет палубу на «Мэри Си».
– Еще одна жизнь, обреченная на нищету благодаря лорду Эдмунду Уодсворту и его эксцентричности, – сказала я. Интересно, что мог натворить кучер, чтобы скатиться до жалкой должности палубного матроса? Вероятно, его единственным преступлением было слишком доброе отношение к брату.
По-видимому, когда отец выгонял слуг, их жизнь уже никогда не была прежней, она становилась намного хуже. По крайней мере, Алистер Данлоп все еще дышит. Мисс Николс больше никогда не вдохнет нездоровый воздух Темзы.
Неверно истолковав мое молчание, Натаниэль обнял меня рукой за плечи и притянул к себе, желая утешить.
– Я уверен, что он вполне счастлив, сестричка. Некоторые люди живут ради той свободы, которую дает мытье палубы большого корабля и перетаскивание ящиков с грузом. Никакой ответственности. Нет необходимости беспокоиться насчет чаепитий и курительных комнат, надеть белый галстук или черный, насчет всей этой чепухи высшего света. Ветер треплет их волосы, – он грустно улыбнулся. – Это благородная жизнь.
– Ты говоришь так, будто тебе хочется отказаться от своего доброго имени и самому идти драить палубы.
Из Натаниэля вышел бы ужасно плохой моряк, и мы оба это знали. Он может лелеять мысль о том, чтобы бросить все жизненные блага ради свободы, но он чересчур любит свое импортное бренди и французское вино. Променять это все на дешевый эль в сырых пабах ему совсем не понравилось бы. Я улыбнулась, просто представив себе, как он входит в бар и заказывает нечто тривиальное, вроде пинты пива, и волосы у него в полном беспорядке.
Не успел он ответить мне такой же шуткой, как подошел наш кучер, наклонился и шепнул что-то на ухо брату. Натаниэль кивнул, потом встал, отряхивая свой сшитый у хорошего портного костюм.
– Боюсь, нам придется закончить наш ланч. Мне сообщили, что тетушка Амелия и кузина Лиза прибыли. Полагаю, ты не спешишь приступить к своим обязанностям «приличной леди». Не возражаешь, если я оставлю тебя здесь заканчивать ланч?
– Вряд ли я нуждаюсь в няньке, – ответила я. – Но ты прав. С удовольствием еще на некоторое время останусь наслаждаться свободой.
Я улыбнулась, хорошо понимая, что если бы Натаниэлю дали волю, то кроме моей горничной и лакея, уже присутствующих здесь, он бы ставил телохранителя, гувернантку, няньку и всех остальных слуг, которых только смог бы нанять, чтобы присматривать за мной.
– Поезжай, – сказала я, махнув рукой. Он стоял и похлопывал себя по бокам в нерешительности. – Со мной все будет в порядке. Я собираюсь некоторое время наслаждаться свежим воздухом, потом поеду домой, – я перекрестилась. – Уверяю тебя, я не сяду пить чай с каким-нибудь жестоким убийцей в оставшийся до ужина промежуток времени, так что перестань выглядеть таким встревоженным.
На его лице боролись улыбка и желание нахмуриться, но улыбка в конце концов победила. Его губы дрогнули.
– Твои уверения почему-то меня совсем не успокаивают, – он прикоснулся к полям шляпы. – До вечера. О! – он помолчал, осматривая мою одежду. – Возможно, ты захочешь переодеться во что-нибудь более… соответствующее вкусам тетушки Амелии.
Я помахала ему на прощание и разъединила скрещенные за спиной пальцы, когда он исчез из виду. Я, несомненно, отправлюсь домой и переоденусь, сменю костюм для верховой езды на новое платье. Я это сделаю после того, как заеду в доки, поговорю с таинственным Алистером Данлопом и узнаю тайны, которые он, возможно, хранит на борту «Мэри Си».
– Честное слово, я не понимаю, зачем вы настояли на том, чтобы с нами пошел этот несчастный зверь, – пожаловалась я Томасу, когда в третий раз чуть не упала, зацепившись ногой за поводок. – И так трудно маневрировать на этих проклятых каблуках, а тут ноги каждые пять секунд обматывает своим поводком этот близорукий пес.
Томас неодобрительно посмотрел на ряд серебряных пуговиц, украшавших грудь моего черного костюма для верховой езды, и я нахмурилась. Его взгляд хотел сказать, что выбранный мною наряд – включая пару подходящих по цвету бриджей – должен был облегчать мне ходьбу по улицам.
– Хотела бы я посмотреть, как вы будете носить корсет, впивающийся в ребра, – сказала я, разглядывая в отместку его одежду. – И справитесь с юбкой, прикрывающей большую часть бриджей, а на ветру обматывающейся вокруг бедер.
– Если хотите увидеть меня без штанов, только попросите, Уодсворт. Я буду счастлив оказать вам эту любезность.
– Негодяй.
Очевидно, он вывел свою лопоухую бело-коричневую дворнягу на прогулку вокруг озера и случайно наткнулся на мой пикник, когда наш лакей Джон упаковывал корзинку. Томас стащил несколько ломтиков тушеной свинины, чтобы его пес перекусил. Я отослала пустую корзину домой с Джоном и горничной; слуги очень обрадовались возможности не принимать участия в моих планах.
Когда я указала Томасу на малую вероятность случайного совпадения, он заявил, что это интуитивная прозорливость и что я должна быть благодарна за «общество джентльмена во время прогулки в обитель пиратов и бандитов».
Это ему следовало быть благодарным, что я случайно не воткнула в него шляпную булавку. Тем не менее я втайне была рада, что он меня нашел.
Хотя мощенная булыжником улица и была широкой, но пройти по ней оказалось трудно из-за бурлящей толпы. Мужчины сгружали сундуки с больших кораблей, деревянные ящики угрожающе болтались на веревках над нашими головами. Бочки с вином катили в складские помещения, туда же вносили большие металлические жестянки с табаком; женщины криками зазывали клиентов, рекламируя свои товары и услуги заведений, расположенных через несколько улиц отсюда, – они предлагали все что угодно: от выпечки до починки рваных парусов.
Мы ходили от одной стоянки судов к другой, от одной группы кораблей к другой. Множество лавок были посвящены морским приключениям, в витринах выставлены золоченые компасы, секстанты, хронометры и все прочие корабельные принадлежности, какие только можно пожелать. Я смотрела, как служащий таможни проверяет груз, который выгружают из ближайшего корабля; медные пуговицы на его куртке сияли в лучах послеполуденного солнца.
