– Уютно, – произнесла я. На маленьком столике стоял поднос с печеньем, которое, судя по аромату, недавно испекли и оставили черстветь на ночь.
Томас кивнул в сторону еды.
– Угощайтесь. Мисс Харви может стать невыносимой, если ее угощение оставляют черстветь всю ночь.
Я не была голодна, но не хотела обидеть эту таинственную женщину, пекущую печенье, которую он скрывал бог знает где.
Мы подошли к двери его квартиры, и Томас немного поколебался перед тем, как распахнуть ее. Внутри были навалены в беспорядке кипы бумаг и журналов, достигающие в высоту трех футов. Чучела животных выстроились на полках вокруг комнаты, в беспорядке валялись научные инструменты.
Сильный запах лабораторных химикатов стоял в воздухе. В дальнем углу стоял портативный столик со свежим трупом.
На мгновение я лишилась дара речи. Не из-за трупа, а из-за самой комнаты. Как Томас что-то находит в таком беспорядке, было для меня загадкой. Я уже начинала привыкать к его неожиданным выходкам, но он до сих пор умудрялся повергать меня в шок. Он сам был таким аккуратным и чистым, а здесь… здесь этого не было.
– Где ваши родители? – спросила я, заметив фотографию хорошенькой темноволосой девушки на полке. Какой-то кулак сжал мое сердце. Неужели Томас обручен с другой? Его семья носила титул, а ранние помолвки у таких людей не были чем-то необычным. Мне совсем не понравилась эта мысль. Я показала рукой на фотоснимок.
– Она красивая.
Он повернулся ко мне спиной и подошел к портрету.
– Она действительно красивая, – сказал он и взял в руки снимок. – Даже очаровательная. Эти глаза и идеальные пропорции лица. И она из великолепной семьи к тому же, – он радостно вздохнул. – Я люблю ее всей душой.
Он влюблен. Как это чудесно с его стороны. Я мысленно пожелала им обоим несчастливой жизни с невоспитанными детьми, но проглотила раздражение и изобразила улыбку.
– Надеюсь, вы оба будете очень счастливы вместе.
Томас резко повернул ко мне голову.
– Простите? Вы… – он всмотрелся в мои сжатые губы и притворно безразличное выражение лица. У этого негодяя хватило наглости рассмеяться. – Она красивая, потому что она моя сестра, Одри Роуз. Я говорю о превосходных генах, общих для нас обоих. Мое сердце принадлежит только вам.
Я заморгала.
– У вас есть сестра?
– Полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы задавать вопросы о моей личной жизни или рассказывать мне о цирковом представлении, которое посетили сегодня вечером вместе с братом, – он взглянул в мою сторону, его улыбка стала шире. – К моему большому огорчению, вы пришли сюда не на тайное свидание.
– Как вы узнали о цир…
Он склонил голову к плечу, рассматривая мой наряд.
– Может быть, вы захотите рассказать мне о том, что узнали в сумасшедшем доме, хотя…
Я рявкнула:
– Как вы узнали, что я была в сумасшедшем доме?!
– Опилки, застрявшие в складках ваших юбок, появились не во время вашего посещения «Олимпии». В Лондоне не так много мест, где девушка может столкнуться с вышеупомянутым веществом. Не могу представить себе, что вы проводите время в плотницком цеху, низкопробном пабе или в морге так поздно ночью, и что остается? – спросил он, загибая пальцы и не ожидая ответа. – Лаборатории, тюрьмы и сумасшедшие дома. Еще больше сужает выбор то, что я увидел пятна ржавчины на ваших ладонях. Вероятнее всего, вам попалась старая решетка. Потом у вас порвана юбка, и вы прячете маленький сверточек, – он приподнял брови. – Не бойтесь показать свое изумление. Я знаю, что я бы удивился.
– Ох, договаривайте уже.
– В любом случае, легко было прийти к заключению, что вы побывали в сумасшедшем доме и явились сюда, чтобы обсудить свои находки, – сказал он. – Еще одно вполне очевидное заключение – вы навестили вашего дядю.
– Любитель порисоваться, – сказала я, незаметно вытирая ладони о юбку; воспоминание о том, как я вцепилась в решетку, всплыло в моем мозгу. Я даже не сознавала, что мои ладони испачкались при таком кратком прикосновении. Все мои силы ушли на то, чтобы не закатить глаза под лоб при виде самодовольного выражения его лица.
Я медленно захлопала в ладоши.
– Хорошо сыграно, Томас. Вы вычислили очевидное. Вы молодец. А теперь нам нужно выяснить, чем накачали дядю. Что это – стандартное в сумасшедших домах успокоительное или нечто более опасное.
– Что вы имеете в виду? – спросил он. – Как он себя вел?
Я рассказала Томасу о вечерних событиях, достала свой самодельный узелок с кашей и начала готовить препарат из его содержимого.
– Похоже, он погрузился в какой-то транс.
Томас смотрел, как я размазываю это вещество по лакмусовой бумаге.
– Пипетка лежит в верхнем ящике под пачкой бумаги слева.
Я последовала его инструкциям и легко нашла ее. Я капнула жидкостью на бумагу и смотрела, как она стала темно-синей.
– Это явно какой-то опиат.
– Возможно, ему дают его почти в чистом виде, – заметил он, шагая взад и вперед перед столом. – Если они действительно так спешат осудить его, им надо, чтобы он выглядел как можно более безумным. Большинство эликсиров вызывают галлюцинации, и это объясняет его состояние. К сожалению, все это не такая уж редкость. Возможно, это стандартная практика перед судом.
Он остановился и бросил на меня взгляд.
– Вы уверены, что Блэкберну можно доверять? Что вы о нем знаете?
Я знала этого полицейского только по нескольким неприятным встречам и не была ни в чем уверена.
– Думаю, он чувствует себя виноватым в том, что дядя попал в такое ужасное положение. И я верю, что он пытается как-то оправдаться передо мной за его арест, привлекая меня к этому делу.
– Чувство вины не является прочной основой для доверия. Оно даже заставляет меня доверять ему меньше. – Он прищурился, подходя ко мне. – Почему он проявил такой интерес к вашей семье? Если бы вы не были так им очарованы, вы бы более скептично относились к его мотивам. Многое можно скрыть под мальчишеской улыбкой.
– Никем я не очарована.
– Мы условились, что не будем лгать друг другу, – тихо произнес он, а потом отвернулся раньше, чем я успела разглядеть выражение его лица. – Кто-то старается свалить на вашего дядю свои преступления, Одри Роуз. Предположим самое худшее насчет Блэкберна. Каждый должен оставаться под подозрением, пока не доказана его непричастность.
– Должна ли я остерегаться даже вас, мистер Кресуэлл?
Томас стоял передо мной, с его лица исчезли все следы юмора.
– Да. Вам следует быть настороже все время. Даже с самыми близкими вам людьми.
А я-то считала себя паникершей. Томас подошел к шкафчику и достал из него два белых фартука.
