– Вы совершенно не понимаете цели этого вечернего похода. Я не стараюсь выманить Потрошителя, Томас, – сказала я. – Я стараюсь слиться с окружающей обстановкой и выследить его. Посмотреть, куда он идет, и не позволить ему совершить следующее убийство. Он бросит на нас один взгляд и убежит в другом направлении, чтобы хромой парень не бросился за ним в погоню со своей палкой.
– Это трость, и очень красивая трость. Потрошитель должен быть очень доволен, что на него напали с таким замечательным образцом примитивного искусства.
Я бросила взгляд на его палку. Она даже почти не была отполирована, и в ее бороздках осталась прилипшая паутина. Действительно, примитивный образец.
Мы молча крались по отдаленным переулкам и задним дворам, выбирали густые тени и прислушивались, не раздастся ли вопль, от которого кровь стынет в жилах, но увидеть что-либо было трудно. Ночное небо стало черным, как чернила, ни искорки света не падало на нас оттуда, а тот слабый свет, который шел от газовых фонарей, быстро растворялся в густом тумане.
Мы прошли по темному переулку, пересекли еще одну улицу и остановились перед старым пабом, откуда неслись немелодичная музыка и смех.
Пьяные женщины льнули к мужчинам, стоящим снаружи. Голоса женщин звучали громче и грубее, чем голоса тех мясников, матросов и кузнецов, которых они старались завлечь. Интересно, промелькнула у меня мысль, какой была их жизнь до того, как они стали проститутками.
Как несправедлив и жесток к женщинам мир! Если ты вдова или если твой муж или семья лишили тебя наследства, остается мало способов прокормить себя. И почти не имеет значения, благородного ты происхождения или нет. Если не можешь рассчитывать на чьи-нибудь деньги и кров, приходится выживать единственным способом, который тебе доступен.
– Пойдем, – сказала я, поворачиваясь так поспешно, как только посмела. Мне нужно было уйти подальше от этих женщин и их трагических судеб прежде, чем меня одолеют эмоции.
Томас рассматривал женщин, потом бросил взгляд на меня. Я очень хорошо понимала, что он видит больше, чем мне хотелось бы, и не желала, чтобы он считал меня хрупкой. К моему удивлению, он просто взял мою руку и прижал ее локтем. Это был жест молчаливого понимания.
Мое сердце забилось медленнее. Это был такой крохотный поступок, но он наполнил меня уверенностью в Томасе. Джек-потрошитель никогда бы не проявил такого сочувствия.
Мы призраками проскользнули еще по нескольким улицам, выныривали из тумана, потом опять скрывались под его покровом. До нас доносились голоса, но все было как обычно. Мужчины разговаривали о своей повседневной работе, женщины болтали о том же.
Томас перестал хромать по мере того, как мы шли дальше, – зачем притворяться, когда люди нас даже не видят.
Газовые фонари, расположенные через каждые несколько футов, лили потусторонний свет; от их тихого шипения волосы у меня на затылке вставали дыбом. Ночь была пронизана угрозой. Смерть кралась по этим улицам, она просто оставалась невидимой. Я не могла отделаться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает, но не слышала признаков погони и призналась себе, что я просто боюсь.
– Хватит, – сказала я, сдаваясь. – Пойдемте домой.
Было уже за полночь, и я выбилась из сил. У меня болели ноги, грубая ткань платья натерла спину, и меня совсем доконала ходьба по всей этой грязи. На несколько улиц раньше я уже наступила на какую-то чавкающую массу и подумывала о том, не ампутировать ли собственную ногу.
К счастью, Томас не сказал ни слова, когда мы развернулись и направились к дому дяди. Я бы плохо восприняла его критику в том ужасном состоянии, в котором была тогда.
Погруженная в мысли о неудаче, я не услышала ни звука, пока на нас не напали. Шарканье ботинок по булыжникам, звук удара, попавшего в цель, и Томас лежит лицом вниз на земле, а крупный мужчина придавил коленом его спину и заламывает ему руку.
– Томас! – появился еще один человек и приставил нож к моему горлу, толкая меня все дальше в переулок. Я путалась в юбках, но мужчина тащил меня вперед, его пальцы больно впивались в мою кожу. Страх взял в заложники мои чувства. Мой мозг отключился, не в состоянии понять, что происходит. Это Джек?
– Чево табе тут надоть, парень? Я за тобой следил, да. Считаешь себя очень умным, если нарядился как рвань? – у мужчины, который говорил с Томасом, изо рта пахло гнилыми зубами и большим количеством спиртного. – Жаль. Мне придется забрать у тебя то, что ты забрал у меня.
Лежа на земле, Томас рывком обернулся, его взгляд, полный отчаяния, упал на меня. Мои руки и ноги будто налились свинцом и стали бесполезными.
– Уверяю вас, я ничего не брал у вас, сэр, – Томас дернулся, когда мужчина опять прижал его голову к земле. – Чего бы вы ни хотели от меня, отпустите девушку. Они ничего не сделала.
– Я так не думаю, – второй мужчина сплюнул на землю рядом с Томасом. – Думаешь, брать их с кладбища порядочно? Бедняки тоже заслуживают уважения. Моя Либби, – его рука дрогнула, и клинок прорезал мне кожу, – она не заслужила, чтобы ее вот так распотрошили. Вы права не имели. Я знаю, что вы делали. Сам Оливер мне рассказал.
Из груди мужчины вырвалось рыдание. Струйка крови побежала вниз по моей шее. Ее тепло разморозило мои заледеневшие мысли. Если я сейчас не начну действовать, мы умрем. Или нас искалечат. Ни то ни другое не входило в мои планы на этот вечер. Вспомнив урок Томаса, как вести себя во время нападения, я подняла ногу и топнула изо всех сил. Мой каблук с хрустом сломал кость. Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь бандита, как и предсказывал Томас.
– Черт побери! – мужчина отшатнулся от меня и запрыгал на здоровой ноге. Напавший на Томаса человек ослабил хватку, глядя на своего друга. И Томасу хватило этого, чтобы перевернуться и нанести быстрый удар ему в живот. Мужчина сложился пополам, разразившись ругательствами.
Вскочив на ноги, Томас схватил меня за руку, и мы бросились бежать по извилистым улицам так, будто за нами гнался сам Сатана.
Мы сворачивали в проходы между домами и переулки, и выбегали из них, и мчались так быстро, что я в конце концов дернула Томаса за руку и заставила остановиться.
– О… чем… он… говорил?
Томас держал меня так крепко, будто я могла превратиться в пепел и рассыпаться, если он меня отпустит. Он бросил взгляд в оба конца переулка, где мы спрятались, его грудь тяжело поднималась и опускалась. Взгляд его глаз был диким, необузданным. Я никогда еще не видела его таким потрясенным.
Внутри я чувствовала себя так же, но надеялась, что мне лучше удается это скрывать. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Томас был совершенно подавлен. Я нежно прикоснулась к его лицу, чтобы он посмотрел на меня.
– Томас, что…
– Я думал, что потеряю тебя, – он запустил пальцы обеих рук в свои волосы и забегал взад и вперед. – Я увидел кровь – подумал, что он перерезал тебе горло. Мысль о том, что я тебя потеряю…
