Когда Мег дошла до каменной стены, там ждала ее Луиза Большая. Не приветствовала, не угрожала. Просто ждала. Мег осторожно приблизилась к змее. Луизины глаза блестели в луче фонарика, как вода в глубоком-преглубоком колодце.
– Извини, Луиза, можно пройти? – робко спросила Мег.
Луиза расправила кольца, слегка качнулась в знак приветствия, не переставая пристально смотреть на Мег. Потом кивнула и утекла под камни. Мег показалось, что Луиза нарочно ждала ее, чтобы предупредить о чем-то и пожелать удачи. Как ни странно, мысль о том, что Луиза желает ей удачи, придала Мег уверенности.
На завтрак были колбаса и овсянка. Мег решила, что надо поесть как можно плотнее, – кто знает, что ей предстоит сегодня? Но она смогла заставить себя проглотить всего несколько ложек.
– Мег, с тобой все в порядке? – спросила мама.
– Ага, все нормально, спасибо.
– Что-то ты какая-то бледненькая. Ты точно не приболела?
«Она обо всех нас беспокоится из-за этого митохондрита».
– Да нет, мам, обычная подростковая хандра, – улыбнулась она.
– Ты колбасу не будешь? Давай я съем! – сказал Сэнди.
– Чур, половина моя! – сказал Деннис.
Чарльз Уоллес медленно и добросовестно съел полную тарелку каши, но колбасу свою тоже отдал близнецам.
– Ну все тогда, – Мег помыла за собой тарелки и поставила их в сушилку, – я пошла!
– Нас подожди! – сказал Сэнди.
Мег не хотелось ждать близнецов и слушать потом их болтовню по дороге к автобусу. С другой стороны, это поможет не думать о том, что ждет впереди. Она привыкла думать о мистере Дженкинсе с отвращением, раздражением, иногда с негодованием, но еще никогда прежде не думала о нем со страхом.
Выходя из дому, Мег испытывала жуткое предчувствие, что вернется она сюда очень и очень не скоро. Хорошо бы хоть Фортинбрас проводил их до автобуса – он часто так делал, а потом возвращался домой, чтобы проводить Чарльза Уоллеса. Но сегодня пес, похоже, не собирался покидать теплую кухню.
– Как вы думаете, что сегодня случится интересного? – спросил Сэнди, как только они начали спускаться с холма, ежась на утреннем холодке.
Деннис пожал плечами:
– Да ничего. Как обычно. Давай наперегонки до самого низа?
Глава пятая
Первое испытание
Мег с херувимом благополучно добрались до пустынного школьного двора.
– Теперь нам придется довольно долго ждать, – сказала ему Мег. – Тебе-то хорошо, ты невидимый, а вот мне нужно где-то спрятаться.
Прогиноскеса она не видела, а обращалась к слабому мерцанию в воздухе – она знала, что это он.
– Прятаться поздно, – ответил херувим.
Мег развернулась – и увидела мистера Дженкинса, который шел через школьный двор со стороны автостоянки.
Мистер Дженкинс! Обыкновенный, унылый, обыденный мистер Дженкинс. Сейчас рядом не было змеи, которая бы на него шипела, и сам он ничего особенного не делал, просто шагал себе через школьный двор. Он выглядел точно так же, как обычно. На нем был его всегдашний черный деловой костюм, и, как всегда, плечи пиджака были припорошены перхотью. Коротко стриженные темные с проседью волосы, тусклые глаза за бифокальными очками. Ни низкий ни высокий, ни толстый ни худой, и каждый раз, как Мег его видела, ей казалось, будто ступни у нее становятся чересчур большими, и она не знала, куда девать руки.
– Ну, Маргарет, что опять? Что ты тут делаешь?
Что ж, у него есть причины быть недовольным…
Ответить ей было нечего. Она чувствовала рядом с собой Прогиноскеса, чувствовала, как его разум соприкасается с ее разумом, но ему тоже нечего было посоветовать.
– Милая девочка, – сказал мистер Дженкинс, и в его голосе неожиданно проклюнулось сочувствие, – если ты опять по поводу своего младшего брата, я теперь могу сказать, что мы вплотную занялись его делом. Разумеется, моей концепции образования совершенно не отвечает ситуация, когда кого-то из детей запугивают ровесники. Однако наше предварительное тестирование показало, что дарования Чарльза Уоллеса настолько необычны, что тут требуются необычные меры. Я несколько раз консультировался с управлением по делам образования, и мы подумываем о том, чтобы предоставить ему личного наставника.
Мег смотрела на директора с опаской. Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
И Луиза пыталась ее о чем-то предупредить! О чем же?
Херувим тоже как-то беспокоился. Она почувствовала, как он зашевелился у нее в уме, уловив ее реакцию на неожиданно адекватное поведение мистера Дженкинса.
– Что за ерунда! – сказал мистеру Дженкинсу мистер Дженкинс. – Мы не можем делать исключений ради одного ребенка. Чарльз Уоллес Мёрри должен научиться приспосабливаться.
Рядом с мистером Дженкинсом стоял второй мистер Дженкинс.
Это было невозможно. Так же невозможно, как…
И все же перед ней стояли два совершенно одинаковых кислых мистера Дженкинса.
Прогиноскес замерцал в воздухе, но материализовываться не стал. Мег подалась назад, в это мерцание; она почувствовала, как херувим распахнул невидимое крыло и притянул ее поближе к себе. В ушах у нее оглушительно гремело его отчаянно, испуганно колотящееся сердце.
– Мы Именователи! – услышала она сквозь грохот сердца. – Мы Именователи! Как им Имя?
– Мистер Дженкинс…
– Не то, не то! Это испытание, Мег, это наверняка испытание. Один из этих мистеров Дженкинсов – эхтр. Нам надо определить, который из них настоящий мистер Дженкинс!
Мег уставилась на этих двоих, которые стояли, гневно пялясь друг на друга.
– Прого, ты же чувствуешь меня. А их ты не чувствуешь? Ты не можешь вникнуть в них?
– Не могу, пока не знаю, кто они. Это ведь ты знакома с прототипом.
– С чем с чем?
– С настоящим. С тем единственным мистером Дженкинсом, который действительно мистер Дженкинс. Гляди, гляди!
И внезапно между двумя мистерами Дженкинсами появился третий. Он вскинул руку, приветствуя – не Мег, а остальных двух мистеров Дженкинсов.
– Давайте пока оставим бедную девочку в покое, – сказал мистер Дженкинс Третий.
Трое мужчин развернулись и механической походкой, будто марионетки, пошли через двор к школе.
– Надо подумать! Надо подумать! – Вникание Прогиноскеса на миг сделалось почти непроницаемым, и Мег почувствовала, что он с трудом сдерживается, чтобы не пыхать пламенем.
– Прого, – сказала Мег, – если ты и правда херувим…
На нее нахлынула могучая незримая волна негодования.
Девочка стукнула кулаком по ладони:
