Не то чтобы я верю в реинкарнацию, хотя всем говорю, что верю, но лишь для того, чтобы позлить своих приемных родителей. Они правоверные мусульмане и, конечно, хотели бы и меня вырастить такой. У них, кажется, все мое будущее рассчитано с того момента, как они меня удочерили. Вот только я на этом их плане поставила жирный крест. Не позволю никому за меня что-то решать. По какому праву? Потому что меня удочерили? А у меня разрешения спрашивали? Нет. Ну, объективно говоря, в то время, когда меня оформили как Ранию Асуад ат Тен, я лежала в пеленках и даже не агукала.
Приемные родители никогда не скрывали, что я им не родная. Вообще какая-то темная история с моим рождением — по их словам, мой отец погиб в результате несчастного случая, а мать умерла чуть позже от полученных в том же несчастном случае травм, успев, однако, произвести на свет меня. Я, блондинка с молочно-белой кожей и ясно-голубыми глазами, ничуть не похожу на смуглых, черноглазых и темноволосых выходцев из далекого Пенджаба.
Мои приемные родители довольно богаты, хотя и относятся к среднему классу. Отец, специалист по челюстно-лицевой хирургии, в основном занимается косметическими операциями. Мать по профессии ортопед, но работает представителем крупной медико-фармацевтической корпорации. И да, они британские граждане во втором поколении — отец моего приемного папочки прибыл в эту страну с парой фунтов в кармане и, как с придыханием говорит матушка, «сделал себя сам». То есть сделал бизнес. Он тоже был специалистом по челюстно-лицевой хирургии и имел огромную практику на какой-то давней войне.
У матушки, чьи предки прибыли примерно в то же время, похожая картина. Отец моей маман быстро добился признания как фармацевт. Думаю, не погрешу против истины, отметив, что на родине у него, возможно, тоже была обширная практика, но, скажем так, относящаяся к медицине весьма косвенно. Впрочем, в девятнадцатом веке кокаин и опий считались лекарственными средствами. Потому у меня такое стойкое предубеждение к наркоте и прочему дурману — ненавижу все, что хоть как-то связано с моей приемной семьей.
Многие (и родители в первую очередь) считают меня неблагодарной сучкой. Наверно, так оно и есть. Порой меня это удивляет, но я не знаю, что с собой поделать. Это не юношеский максимализм, не пубертатный период — сколько себя помню, я всегда была такой. Моей ненависти нет рационального объяснения, как нет рационального объяснения пищевых предпочтений. Иногда люди активно не любят какой-то продукт потому, что его плохо усваивает организм, а иногда просто так. Наверно, у этого «просто так» тоже есть объяснение, как и у моих приходящих из ниоткуда снов.
В Лондоне, где мы живем, зима не более чем календарное время. Тут и снег-то на моей памяти шел всего пару раз. Грязный, клочковатый, он меня только раздражал. Это не снег, а издевательство. Я мечтаю о настоящем снеге, в который проваливаешься по колено, о гладком синем льде, о морозе, от которого горит лицо, и о белых узорах на окне. Странные мечты, правда? Лед, настоящий снег и ледяные узоры на стеклах я видела только по телевизору, а про то, как обжигает на морозе кожу, разве что слышала, и то не помню, где и когда…
У меня нет друзей, кроме виртуальных. Мы живем в замкнутом мире диаспоры, где я в буквальном смысле белая ворона. И в переносном тоже — мне неинтересны ни юноши, строящие из себя Джахангиров и Салах-ад-динов на фоне небоскребов Сити, ни девочки — покрытые мусульманки, похожие на тропических птиц, яркие, щебетливые и, на мой взгляд, недалекие. Мне скучны темы, на которые они общаются: шмотки, золото и украшения, пластика, мальчики, замужество…
Я мечтаю путешествовать, но не так, как мои родители. Каждый отпуск они отправляются в тропики: то на Мальдивы, то в Бруней или Малайзию. Я хочу на север, к холоду и снегу. Хочу увидеть заснеженные горы, похожие на покрытые белым налетом клыки дьявола. Тьфу, ну и аналогии…
Только мне это не светит. Впереди — медицинский колледж, хотя к врачеванию у меня душа вообще никаким боком не лежит. А к чему лежит, не знаю. У меня нет времени на то, чтобы решить это для себя. Я точно знаю, кем не хочу быть: врачом. Стоматологом, хирургом, фармацевтом. Я чувствую, что начинаю ненавидеть людей уже за то, что эти сволочи имеют наглость болеть.
Порой я становлюсь очень злой, мне даже самой страшно, правда. Я ведь не всегда такая. Помню, как-то в парке я увидела котенка, припадающего на переднюю лапку. Маленький, только от сиськи оторвался небось и охотиться толком еще не умеет… я подумала, пусть и жестоко, что с такой лапкой и не научится. Или с голоду помрет, или кто-то более крупный им перекусит — собаки или вороны…
Жалко мне его стало, до слез. Кое-как поймала, хотя он, дурашка, все сбежать хотел. Осмотрела лапку — пустяки, слава богу, не перелом, вывих. Вправила, он орал и всю руку мне исцарапал, даже укусил (после такого, конечно, следовало к врачу обратиться, сыворотку вколоть, однако я не стала; я вообще фаталистка — столбняк так столбняк, бешенство — тем лучше, сама откинусь, но прежде родственничков перекусаю… здесь должен быть ехидный смайлик). Потом успокоила его, котенок даже замурчал, и, пока он терся об мою руку (кажется, даже понял, что я ему помогла), вырвала у него из шерсти пару клещей и отпустила. Это было года три назад, а прошлым летом я со своим бойфрендом сидела в том парке на лавочке, как вдруг подходит к нам здоровенный кот и давай мурчать, об ноги мне тереться. Тот или не тот — не знаю, но окрас похожий. Скормила ему свой хот-дог, все равно я их не люблю, ем только потому, что там свинина есть, если производитель не врет.
Меня все считают злюкой и оторвой… я и сама часто думаю так же. Иногда я и себя ненавижу, да еще побольше, чем окружающих. Но я такая, как есть, и не прошу любить меня. Просто оставьте меня в покое, о’кей?
Есть персонаж в одной игре, мой бойфренд, уже бывший, потому что дурак, все ею увлекался. Там куча солдатиков, танчиков, и стоят они до фига — чтобы целую армию собрать, надо уйму бабла потратить. Бойфренд мой, ясное дело, был не из моего круга, поляк какой-то, его папашка держит крохотный паб с пивом и сосисками. Пиво я не пью, потому что алкоголь, а вот сосиски, как уже сказано, ем, потому что свинина (еще один ехидный смайлик, мой фирменный). Ну, я не из-за сосисок с ним сошлась, конечно, а по другим причинам. Главным образом потому, что он был католиком и раздумывал порой, не стать ли ему ксёндзом. Моих от него колбасило, но что поделаешь — толерантность. По-моему, толерантность — это когда всем одинаково плохо. Одной мне хорошо, потому что мне чихать на всех в равной мере. Как говорил другой мой бывший бойфренд, я не расист, я всех ненавижу одинаково. Кстати, не думайте, парней у меня было не так уж много: кроме этих двух еще один, скинхед, но тот совсем безбашенный. Причем из хорошего рода, чуть ли не лорд. Родаки в конце концов его в кадетское училище отправили, куда-то в Шотландию. И хорошо, он мне порядком надоел, а послать духу не хватало — не ровен час придется к своему приемному папочке в пациенты записываться.
Так вот, о персонаже. Он в этой игре считается божеством и лично не появляется, но зато у него масса симпатичных сторонников. Этот дедушка, как его именуют упоротые игроки, характерен тем, что насылает на людей разные болячки и мутации, не со злобы, так, по приколу. Вот им я бы с удовольствием стала! Тогда бы меня сторонились и не ездили по ушам, мозгам и так далее. Люди, ну на хрен я вам нужна, зачем каждый, буквально каждый пытается меня исправить?! Даже, блин, скинхед, который трезв бывал по большим праздникам (в смысле, когда трезвый, тогда и праздник), и тот туда же. «Мы ведь для твоего же блага…» Откуда вы знаете, какое оно, мое благо? Если я скажу, что мое благо — вывалявшись в снегу, забраться в натопленную микроскопическую избу, вы поверите?
