7. Я боюсь конфликтов
За страхом конфликтов почти всегда прячется потребность в эмоциональной безопасности. Как уже было сказано, между строк проглядывает такой вопрос: «Будут ли меня по-прежнему любить, если я вступаю в конфликт, если не соглашаюсь?»
Те, кто жалуется на подобный страх – а их много, – редко воспринимают конфликт как обогащающий все стороны опыт, как удачный повод узнать и начать больше уважать друг друга… У них конфликт скорее создает впечатление провала, неуправляемой и с трудом переносимой напряженности, чувства горечи, смущения. Они играют в игру «Кто виноват, кто прав?», решают, «чья это вина», и все это практически никогда не приносит удовлетворения.
Теория систем учит нас, что любая система тяготеет к поддержанию себя. Это закон гомеостаза. В каждой системе – в семье, супружеской паре и многих других отношениях – отличия и разногласия внушают страх, так как есть риск, что они скомпрометируют систему или дестабилизируют ее. Объятые страхом, мы нередко склоняемся к попытке срочно восстановить единодушие либо путем контроля, либо путем подчинения. Часто, чтобы вернуть семейное, супружеское или иное взаимное влияние, то есть устойчивость нашей системы, мы навязываем свои решения, вынуждая всех соглашаться, или же сразу, не дискутируя, подчиняем, что приводит к бегству или агрессии. Сближения не происходит.
А ведь конфликт может способствовать развитию. Он дает возможность усилить наше чувство безопасности, самостоятельность и способность слушать и сопереживать. Он побуждает нас к контакту с собой и с другим, то есть к развитию одновременно и внутренней твердости и гибкости. Он является поводом к совместному росту и пробуждает творческие силы.
Я думаю, в боязни конфликта также отражается отчаянный поиск одобрения со стороны другого. Если мы не можем дать себе соразмерную, справедливую оценку, велик риск, что мы проведем свою жизнь в отчаянном поиске несоразмерной оценки со стороны других.
8. Как пережить гнев?
Я вижу две причины, по которым мы с трудом переносим гнев. Первая причина кроется в страхе отторжения. Мы довольно часто слышали что-то вроде: «Ты не нравишься мне, когда злишься» – и усвоили, что общество не приветствует проявления гнева. Поэтому свой собственный гнев мы воспринимаем как угрозу: «Будут ли меня любить по-прежнему, если я покажу свой гнев?» Гнев другого тоже угрожает нам: «Любезно ли я веду себя, если на меня сердятся?»
Вторая причина заключается в том, что каждый день мы наблюдаем драматические последствия некоторых проявлений гнева, овладевающего людьми: инсульты, насилие, преступления… Мы наблюдаем разрушительные последствия и полагаем, что разрушителен сам гнев. В сущности, мы по-прежнему путаем чувство гнева и то, что каждый из нас делает под воздействием этого чувства.
Но сам по себе гнев является спасительным чувством, так как свидетельствует о большой внутренней жизнестойкости. Если наши чувства служат сигнальными лампочками на приборной доске, гнев – красная вспышка, указывающая на тревогу, он показывает, что наши жизненные потребности не удовлетворены, что на них нужно срочно обратить внимание, бросив все дела, так как пилота на борту больше нет. Привычное выражение «Я выхожу из себя» на самом деле указывает, что в первую очередь нужно прийти в себя. Гнев побуждает нас принять меры «интенсивной терапии» и прислушаться к себе.
Заглушая гнев, мы зарываем в землю мину
Когда читаешь в газете, что спятивший убийца расчехлил винтовку и выстрелил в толпу или убил жену и детей, а потом покончил жизнь самоубийством, соседи по лестничной клетке нередко утверждают, что он был любезным мужчиной, никогда не шумел, был очень спокойным… Можно представить, как часто сдерживаемый гнев взрывается разом, потому что был лишен возможности заявлять о себе в каждом конкретном случае.
Когда мы с самого детства подавляем в себе гнев, когда мы маскируем его и старательно закапываем, это почти так же, как если бы мы закопали одну за другой столько же мин: снаружи – красивый и ухоженный газон, внутри – сплошное минное поле! К тридцати-сорока годам мы сидим на минном поле и того и гляди взорвемся! И нередко достаточно мельчайшего противоречия, чтобы незначительная фрустрация – как последняя капля – упала на детонатор какой-нибудь плохо зарытой мины, мгновенно взорвав все вокруг! Сорок лет сдерживаемого гнева взрываются прямо у нас на глазах! Капля переполнила чашу.
Разве капля переполнила чашу не потому, что мы не позаботились о ее регулярном опустошении? Разве мы взрываемся в гневе, нередко приводящем к несоразмерным последствиям, не потому, что не позаботились о регулярной нейтрализации?
Не другой несет ответственность за то, что моя чаша переполнена. Это я несу ответственность, что не позаботился о регулярном опустошении. А регулярное опустошение чаши предполагает, что мы должны быть искренними, а не любезными!
Как же по-настоящему выразить свой гнев, не проявляя агрессии к другому, как быть искренним, но не агрессивным?
Обычно ответственность за гнев возлагается на другого: «Я гневаюсь, потому что ты…» В таком умонастроении мы склонны либо подавить чувство, чтобы не взорваться, либо разразиться гневом на глазах у другого, который в этом случае служит средством избавления от напряжения. Часто другому достается гораздо больше, чем ему положено «по заслугам», так как одномоментно взрывается сразу несколько мин – и новых, и старых!
Такой способ выражения гнева, когда мы изливаем его на ближнего, влечет за собой либо ответный гнев – партию в пинг-понг, когда каждый отбивает мяч обратно, – что обычно запускает спираль насилия, либо бегство: другой убегает или замыкается в молчании, обиде, холодной войне.
Мы нередко убеждались, что такой классический способ выражения гнева не приносит удовлетворения. Единственное удовлетворение, которое мы можем извлечь из него, это взрыв, выброс излишнего напряжения, вызванного гневом, возможность высказать другому свою правду-матку. Но стоит ли оправдывать своим гневом высказанное? Почему так трудно спокойно и доброжелательно искренне поговорить друг с другом? Неужели мы до такой степени не способны выражать свои мысли, что для того, чтобы высказать все, что накипело, нам необходима энергия гнева?
Позаботимся о гневе
Когда, обучаясь ненасильственному общению, мы стараемся обуздать гнев, то, с одной стороны, тренируем собственную ответственность, а с другой – добиваемся того, чтобы собеседник слушал нас, и для этого мы входим в контакт со своим «я» и прекращаем волноваться.
1. Итак, на первом этапе, прежде чем взорваться, следует закрыть рот: замолчать. Не для того, чтобы подавить гнев, вытеснить или сублимировать, а именно для того, чтобы придать ему силу. Известно, что когда мы взрываемся и направляем на другого свой гнев, мы видим перед собой не слушающего нас и пытающегося понять нашу фрустрацию собеседника, мы видим перед собой бунтовщика, готового к бунту, агрессора, готового к агрессии, или беглеца, готового к бегству! Так в чем же наша потребность, когда мы – в гневе? В том, чтобы другой услышал нас, понял, насколько мы ущемлены и насколько не удовлетворены наши потребности. А для того, чтобы он действительно услышал нас, сначала нужно хорошенько прислушаться к себе.
