Система наказания/вознаграждения не дает душевного спокойствия и уверенности в себе. Она вызывает постоянное ожидание хорошей оценки или тревожное опасение получить плохую оценку. Я регулярно наблюдал подобную систему на предприятиях и огорчался, видя вред, нанесенный традиционным воспитанием. Такое воспитание передает свои ценности, прибегая к страху и внушению чувства вины, а не к воодушевлению и причастности.
Проясним наши намерения: чего мы хотим от других – непроизвольного, лишенного всякой осознанности подчинения, основанного на страхе или стыде, или ответственной причастности к дорогим нашему сердцу ценностям, заинтересованности поступать исходя из общей пользы, морального обязательства?
Когда мне было двадцать пять лет, в Бельгии еще существовала обязательная воинская повинность. Я тогда еще не осознавал силы и эффективности ненасилия. По окончании юридического факультета я жаждал простора, мне хотелось пощупать вполне конкретную, физическую реальность. И я пошел служить офицером в парашютно-десантный полк.
После полугода крайне изнурительных в физическом и моральном плане тренировок я, молодой желторотый офицер, оказался перед взводом из двадцати пяти солдат, при этом все они намного крепче меня, а у многих за плечами – несколько лет службы! Я сразу же ощутил, что не стоит идти против них, даже если я старше по званию. Мне хотелось, чтобы эти люди действовали не из чувства долга или подчинения, а осознанно и с чувством ответственности. Я понял, что им нужно было, чтобы я разъяснил смысл предлагаемых действий и удостоверился в их мотивации.
Если бы я отдавал приказы, не уточняя их смысла, и не убеждался в мотивации солдат, это лишило бы наши отношения теплоты. Мне хотелось установить с ними живые и по возможности равноправные отношения, при четком соблюдении распределения ролей, которым они также дорожили. И я не помню, чтобы мне приходилось повышать голос.
Наша команда работала весело и в атмосфере взаимного доверия. Хотя благодаря военному опыту я много узнал о себе и о поведении людей, я не восхваляю армию. Я часто мечтаю, чтобы хотя бы десять процентов военных бюджетов всех стран мира направлялись на организацию речевых тренингов общения и групп обмена опытом во всех сферах, где это необходимо: на подготовку к общению и медитацию в начальной школе, на ненасильственное решение конфликтов, на обучение уважению к самобытности другого, на развитие базового доверия в каждом человеке и уверенности в себе…
Представьте, что всего десять процентов мировых финансов, предназначенных для армии и войны, отныне будут выделяться на мирные средства! Когда я вижу коллег, располагающих смехотворными средствами, я вздрагиваю при мысли о той сокрушительной силе, которая сосредоточена в наших руках и способна активно содействовать миру.
Из своего армейского опыта я вынес следующее осознание: если жизненные обстоятельства складываются так, что мы начинаем играть авторитетную роль, этот авторитет всего лишь дает нам право служить, побуждать к движению и способствовать сплоченности почти так же, как это делает дирижер. Станет ли дирижер «наказывать» поспешившего скрипача или сфальшивившего флейтиста? Нет, он напомнит о смысле музыки и уважении к партитуре и подстегнет желание играть слаженно. Он постарается, чтобы у музыкантов не возникло желания сыграть джазовую импровизацию! Можно жить в атмосфере взаимного уважения к строгим иерархическим отношениям без ущерба собственной идентичности и достоинству.
Наконец, я также не отрицаю, что в некоторых случаях необходима твердость. Но мы можем научиться твердости и силе, не становясь при этом агрессивными, научиться говорить, даже кричать: «Нет, довольно!», не осуждая и признавая за другим право на несогласие.
Когда мы измотаны, мы моментально приходим к выводу, что измотал нас кто-то другой. Когда родилась наша старшая дочь Камилла, мы с Валери, естественно, недосыпали и часто вставали по ночам. Однажды ночью Камилла, еще не привыкшая к ритму кормлений, плакала так, что просто невозможно было вынести. Мы с женой вскочили, ворча: «Она просто изматывает нас, это невыносимо». И сразу же поправили себя: «Нет, это мы измотаны, нам трудно переносить ее плач. Она живет и заявляет об этом. И мы не ждем от нее, что она будет так любезна, что даст нам поспать… От нас зависит, как иначе удовлетворить свою потребность в отдыхе».
Французский ученый-генетик и писатель Альбер Жакар указывает на ответственность, связанную со способом взыскания: «Наличие в городе тюрьмы служит доказательством того, что в обществе в целом что-то неладно». Так и наказание – не путать со взысканием, о котором говорилось выше, – является признаком того, что в нашем подходе к воспитанию, работе или совместной жизни что-то не в порядке.
Глава 7. Методика
В последнее время мы сильнее, чем когда-либо, осознали глубокое сходство, существующее между всеми живыми организмами… Одна жизнь схожа с другой, и мы походим друг на друга больше, нежели нам казалось прежде.
Джордж Уолд, биолог, лауреат Нобелевской премии
1. Три раза в день по три минуты
Ницше говорил: «Сила – в методе». Обучение новому языку, овладение новым видом спорта или любой техникой предполагает определенную методику, практику, неукоснительность и дисциплину. Лично я начал более или менее осваиваться с процессом ненасильственного общения после двухнедельной интенсивной практики на обучающем семинаре. То есть столько же времени мне потребовалось бы для того, чтобы начать изъясняться на новом языке, например, немецком или португальском.
Я привожу это уточнение не для того, чтобы испугать вас, а для того, чтобы напомнить – как уже было сказано вначале, – что одно лишь чтение книги не способно глубоко и надолго преобразить нас. Это возможно только благодаря практике.
Не все готовы посещать обучающие занятия. Но семинары не являются единственно возможной формой обучения. Часто, когда участники семинара настаивают, чтобы я порекомендовал им практическую методику для регулярных занятий, я предлагаю им следующую методику: «Три раза в день по три минуты!»
Три минуты прислушивайтесь к себе, не судя, не упрекая, не давая советов, не пытаясь найти решение. Три минуты полного самосознания, а не осознания своих проектов или забот. Три минуты, чтобы разобраться в своем душевном состоянии, не пытаясь ничего изменить. Три минуты для того, чтобы воссоединиться с собой, убедиться, что вы – на месте, что на вопрос: «Есть кто-нибудь?» – вы действительно сможете ответить: «Да, здесь я», и всего-то три раза в день! Именно от степени вашей осознанности зависит степень вашей заинтересованности в ближнем.
Очевидно, что такая формулировка, напоминающая гомеопатический рецепт, не похожа на магическое заклинание. Это шутливое приглашение к пониманию, что бесполезно ставить перед собой глобальные цели на пути к изменению, которые рискуют остаться на бумаге. Я еще раз могу повторить, что простая и регулярная работа по развитию моего самосознания сыграла главную роль в переменах, произошедших в моей профессиональной и эмоциональной жизни.
