В таких условиях, хотя маленький ребенок создан для обучения, оно его больше не интересует; он бездумно смотрит в потолок.
Поэтому в классе мы старались не купировать эндогенные устремления детей. Они всегда могли следовать своим собственным интересам, а не внешней предопределенной программе. Кроме того, их не поощряли ни материально (карточками, конфетами или баллами), ни вербально (положительная оценка). Я глубоко убеждена, что такой метод позволил детям сохранить систему внутренней компенсации и обучаться гораздо быстрее, получая прочные знания. Они ходили в школу ради себя самих, чтобы учиться, а не потому что их обязывали. Их радость и увлеченность школой были удивительными.
На видео
[175] записаны высказывания родителей, которые наблюдали за своими детьми в праздники, каникулы и т. д. Те слонялись по дому, не зная, чем заняться, и пребывали в печали, если не сказать в отчаянии. Одна мама рассказывала, как во время каникул ее дочь с нетерпением считала дни. Другая говорила, что ее сын так плакал в праздник, что она повела его к воротам школы — показать, что они закрыты. Еще одна мама сказала: «Когда моя дочь болеет, мне приходится силой заставлять ее оставаться в постели, потому что она рвется в школу». Я хочу подчеркнуть, что дети плакали не потому, что хотели видеть нас с Анной, — они хотели быть в классе друг с другом и заниматься.
Признание социальной предрасположенности и ее воспитание
Как же воспитать эту врожденную социальную и моральную предрасположенность, если ее нельзя поощрять? Исследования подсказывают нам, что делать:
— признать существование врожденной предрасположенности детей к эмпатии и альтруизму
[176];
— ежедневно воспитывать в себе эту предрасположенность, проявляя любовь, доброжелательность и сочувствие не только к ребенку
[177], но и к любому человеку
[178]. Исследования наглядно показывают корреляцию между уровнем щедрости и великодушия взрослых и поведением их родителей: чем более щедрыми и добрыми были родители, тем добрее вырастет ребенок
[179];
— предлагать ребенку такие ситуации, в которых он регулярно может проявлять альтруистические порывы: чувство ответственности за то, чтобы другому было хорошо и комфортно (например, в классе, где старшие заботятся о младших), — одна из главных составляющих развития альтруизма
[180].
Эти три принципа были частью повседневной жизни детей в течение трех лет в нашем классе в Женвилье. Развитие альтруистического поведения шло замечательно, и родители с удивлением наблюдали его с первых же месяцев.
Исследование показывает, кстати, что у ребенка больше шансов развить сильное моральное сознание, когда его родители создают ему справедливые и понятные рамки, уважая его независимость и требуя, в свою очередь, уважения их независимости
[181].
Что стало с детьми нашего класса?
Мне часто задают этот вопрос. Я думаю, за ним кроется опасение, что дети «страдали» от возвращения в традиционную систему школьного образования, когда перешли в начальную школу. Приспособились ли они к обязательным занятиям? К ограничению самостоятельности? Сохранили ли свои социальные компетенции? Остались ли они добрыми и сострадательными? Какими были их школьные успехи?
Судя по всему, наши дети в какой-то степени обрели тот же опыт, который переживают все дети Франции, попадающие впервые (в три года) в традиционную материнскую школу. Сначала им трудно, но потом они приспосабливаются к этим новым условиям — кто лучше, кто хуже.
Наши дети в первое время стремились быть более свободными и самостоятельными и скучали по своей активной индивидуализированной работе. Одна девочка говорила родителям в первые недели СР (подготовительный курс): «Раньше было веселее, мы не сидели за столом, мы играли и учились одновременно. А сейчас, если я чего-то не понимаю, я не хочу спрашивать у учительницы, потому что она подумает, что я не слушала!» Ошибки и недопонимание, «не увиденные» учительницей, выросли почти у всех детей. Некоторые потеряли свои навыки. Например, мама одного мальчика говорила: «Мой сын начал читать в четыре года в средней группе материнской школы. Он был счастлив, радостен и горд. Но сейчас, в подготовительном классе, он боится сделать ошибку и получить замечание от учительницы… Он читает дома, но в школе боится ошибиться».
