– Я загляну? – доктор взошел по ступенькам и скрылся в приоткрытой двери домика смотрителя. Генри поспешил воспользоваться минутами уединения.
– Что ты делаешь? – удивленно спросил Сората, когда Генри отошел в сторону и пошел по узкой тропке к маяку, выставив перед собой раскрытые ладони, которыми осторожно «ощупывал» воздух перед собой. Генри мотнул головой, жестом прося не мешать. Поймать след духа, его слабые эманации, настроиться с ним на одну волну… Ветер и шум переставали существовать, Генри погружался глубже в память этого места. Этому он научился дома, когда понял, что был слишком слаб. Полагался на природный дар, наивно считая, что тот способен помочь в критический момент, но он мог лишь видеть, слушать и говорить. Немало, если подумать, но недостаточно. Генри мог больше, и он цеплялся за знания ради них двоих. Ради Сораты.
– Генри!
От напряжения одеревенела спина, рубашка прилипла к коже. Генри медленно переступал, вглядываясь в размытые очертания деревьев по краям тропы. В пространстве, что он сейчас обозревал, они походили на призраков больше, чем сами призраки. А звуки сюда долетали как сквозь толщу воды.
В первый раз Генри испугался. Предметы в его кабинете вдруг смазались, превратившись в серые тени, собственные движения казались резкими, от них будто расходились круги, искажающие пространство. Генри был живым, а значит, чуждым этому миру теней, и он стремился его вытолкнуть. Просто не знал тогда, каким Генри может быть настойчивым. Его приняли.
– Генри! Ты меня пугаешь!
Никого. Если тут и был призрак первого смотрителя, то он ушел и не планировал пока возвращаться. Генри моргнул и опустил руки, уже чувствуя, как со спины к нему подходит Сората. Живой и теплый.
– Все хорошо, – успокоил он и положил ладонь ему на плечо. – Потом расскажу. Фишер.
Доктор уже показался на крыльце, помахал им рукой и быстро начал нагонять. Сората приподнял брови, но Генри покачал головой. Потом значит потом.
– Молодость так нетерпелива, – посетовал Фишер. – Ну что ж, вот я и с вами, идемте.
– Вы ничего не скажете? – удивился Генри.
– Не люблю, знаете ли, делать не подкрепленные ничем выводы, – усмехнулся. – А вы, дорогой мой Генри, порывисты, как и все молодые люди.
Видно, ему нравилась роль этакого доброго дядюшки, хотя и сам он выглядел в худшем случае на сорок пять-пятьдесят. А еще Генри заметил, что Кимура неосознанно стремится быть от него подальше, и мог это понять.
– Давайте поднимемся наверх, – предложил он и, пропустив Сорату вперед, пошел по тропе.
Кажется, могло измениться все, что угодно, но не маяк. Он, как гигантский колосс, все так же стоял, мощно упираясь в скалу и устремляясь к серому небу, монолитный, непоколебимый, дышащий стариной. Как и в первый раз, Генри застыл, любуясь им.
– Я открою, – Сората достал огромный ключ, тронутый ржавчиной и вставил в скважину. Повернул, толкнул. – Не получается. Генри…
Генри навалился рядом и вместе они сдвинули заевшую дверь. На секунду Генри провалился в мир духов, увидел сияющие мягким светом следы на ступенях и отпечатки на перилах винтовой лестницы. И кто-то будто бы даже промелькнул на периферии, но Сората случайно толкнул плечом, и его вышвырнуло обратно в реальность.
– Ты…
– В порядке, – закончил Макалистер. – Давайте поднимемся поскорее.
Свет из множества окошек, одного над другим, хорошо освещал ступени, вычищенные до блеска, но там, в призрачном мире, они были не надежнее канатного моста. Увидев это раз, Генри уже не был уверен, что сможет на них наступить. Но смог, причем, пошел первым. Маячная комната претерпела существенные изменения – когда они выпивали здесь в последний раз, она походила на ночлежку бродяги, холодную и убогую. Теперь же в обстановке чувствовалась жизнь, заменили мебель, разве что буфет оставили, но даже он будто посвежел. Недалеко от выхода на смотровую площадку обнаружилось и радиооборудование.
Фишер довольно потер руки.
– Тысячу лет не копался в технике, все как-то больше в людях, – он пододвинул стул к столу и начал рыться в ящиках. – Если повезет, найду инструкцию и смогу выйти на нужную частоту. Пошлем сигнал SOS.
– Вы справитесь, Фишер-сан? – спросил Сората. Он стоял поодаль и обнимал себя одной рукой. Казалось, ему неуютно здесь находиться, но только доктор обернулся, как Сората выпрямился и опустил руки.
– И не с таким справлялся, Кимура-сан. – Вы пока можете пообщаться с другом. Вы же давно не виделись? Уж два года как?
Генри едва не возразил, но сообразил вовремя, что не всем стоит доверять безоговорочно. Сората невозмутимо ответил:
– Что-то около того. Мы будем рядом, если вам понадобится помощь.
Он отвернулся и прошелся по комнате. Несмотря на то, что Фишер вроде бы занялся делом, ощущение слежки никуда не исчезло, и Генри чувствовал себя не в своей тарелке. Он вышел на смотровую площадку.
– Красиво, да? – спросил он у Сораты, что последовал за ним. Скрипнула, закрываясь, дверь.
– Да. Мне нравится.
Здесь, наверху, ветер был настолько силен, что приходилось держаться за поручни, хотя, конечно, Генри ничего не угрожало. Он облокотился на поручни и с наслаждением вдохнул соленый воздух, такой чистый и свежий, что в горле запершило и голова пошла кругом.
– Он подозрительный, – поделился Генри тихо и нахмурился. – Странный.
– Ты про Фишера?
Сората стоял позади, и это немного смущало. Генри обернулся, и ветер с готовностью взъерошил волосы на затылке.
– Не подойдешь?
Сората неуверенно посмотрел сквозь него, на край площадки, и закусил губу.
– Боишься? – Генри усмехнулся и протянул руку. – Давай, я подстрахую. Ничего страшного не случится, не сдует же тебя отсюда.
– Не боюсь, просто вспомнилось вдруг. Помнишь ту ночь? – ответил Сората, но руку принял, его ладонь была сухой и горячей, а пожатие – сильным. Он шагнул вперед и свободной рукой торопливо ухватился за холодные металлические перила. Пальцы до боли стиснули ладонь Генри и медленно разжались.
– Не сдует, – добавил он с опозданием. – Наверное.
Ветер играл с его волосами куда охотнее, ероша мягкие гладкие пряди в тщетной попытке их перепутать. Над головами с резкими визгливыми криками пролетела стайка чаек, и Сората непроизвольно вздрогнул. Генри на всякий случай взял его за плечо. А ведь Сората и правда не боится высоты, просто… так надежнее что ли?
– Знаешь, если посмотреть отсюда, то кажется, что это граница мира. А там, дальше, только море и больше ничего. Мне нравится так думать, – Сората уже забыл о своем минутном испуге, наклонился немного, вглядываясь в колышущуюся свинцово-серую поверхность, по которой белесой рябью пробегали пенные волны. – Генри, это ведь странно, что тут я чувствую себя счастливым? Несмотря ни на что. Несмотря на опасность, на ответственность перед всеми этими людьми. Я… – он отпустил поручень и прижал руку к груди, – я как будто начинаю дышать, после долгого-долгого перерыва. Мне больно внутри, обжигает, понимаешь? И когда я задумываюсь о своих чувствах, то не могу их понять. Откуда это ощущение счастья? И почему оно причиняет мне боль? Разве счастье способно сделать больно?
