– Прошу меня простить.
Он вышел за дверь и осторожно прикрыл ее за собой. В его уходе не было ничего поспешного или испуганного, но Макалистер насторожился, только пойти следом немедля ему не дали.
– Куда вы ходили с моим господином? Отвечайте, Макалистер-сан!
Генри стоило большого труда, чтобы не схватить двуличную тварь за грудки и не встряхнуть как следует.
– Не ваше дело.
– Полюбуйтесь, до чего вы его довели, – холодно бросил Масамуне.
– Я?
Доктор Фишер поднялся и, проходя мимо, похлопал по плечу.
– Помните о том, что я вам сказал. Просто подумайте, что держит его рядом с вами. Быть может, это банальный страх?
Он вышел, Масамуне посмотрел на часы и тоже направился к выходу. Вошла служанка и оповестила о завтраке.
Страх.
Генри казалось, что его пригвоздило к месту этим словом. Произошло столько всего, столько ужасного и кошмарного, столько вещей, от которых волосы на голове становились дыбом. И через все это Сората прошел, но только сейчас Макалистер начинал понимать, чего это ему стоило. Погибшая любовь, разочарование, жестокое возвращение в реальность, а теперь оказалось, что к этому траурному списку добавляется пребывание в клинике для душевнобольных, лекарства и угроза срыва.
Страх.
Просто подумайте, что держит его рядом с вами. Быть может, это банальный страх?
– Генри? – Кейт тронула его за рукав. Она не ушла вслед за остальными, ждала его. – Ты идешь?
– Ну конечно, – горько выдохнул он, только к вопросу девушки это никак не относилось. Он понял, что имел в виду доктор. Сорате было страшно, но боялся он не призраков и демонов.
Он боялся Генри.
* * *
«…нам удалось пообщаться с одним из основателей Академии „Дзюсан“, заместителем директора, господином Акихико.
– Акихико-сан, расскажите нам, как возникла идея создать Академию?
Мы считаем, что заведения типа Академии „Дзюсан“ необходимы нашей стране. Десятки и сотни особенных детей, не понимаемых и оставленных родителями наедине со своими проблемами нуждаются в той заботе и помощи, что мы можем им оказать. Я лично самым тщательным образом подобрал персонал и преподавательский состав. Без внимания не останутся и психологические трудности подростков.
– Значит, ваша основная цель, помогать?
Совершенно верно. Академия планирует стать большим домом, а ее работники и ученики – одной большой любящей семьей. Это первая и самая главная заповедь „Дзюсан“. Мы хотим помочь и мы можем это сделать.
– Не секрет, что на острове отказываются жить люди, а последнее из известных нам человеческим поселений было закрыто на карантин и выживших не осталось. Как вы относитесь к скандальным слухам вокруг этой истории?
Вы верно подметили. Это всего лишь слухи, и мы непременно опровергнем их своим положительным примером. История, о которой вы напомнили, произошла много лет назад и благополучно забыта. Сегодня детей ожидает только самый лучший прием.
– Что вы еще можете сказать по поводу кровавого прошлого острова? Говорят, там и поныне бродят призраки колонизаторов и потерпевших кораблекрушение моряков.
Мне не хотелось бы комментировать народный фольклор. Я думаю, вы согласитесь, что это едва ли имеет отношение к современности. Призраки должны заниматься своими делами, люди – своими. Если на Синтаре и правда обитают духи, мы сумеем с ними договориться»…
(отрывок из интервью Акихико Дайске газете «Асахи симбун»)
История одиннадцатая, в которой все друг друга обвиняют
Трепещут цветы,
Но не гнется ветвь вишни
Под гнетом ветра.
(Мацуо Басё)
«Я смотрел в ее глаза, такие же, как у всех японцев, темные, что почти невозможно разобрать цвет. Они блестели, как драгоценные камни, но мне они казались мутными, подернутыми алчностью и обреченностью.
И вспоминал два огромных голубых топаза, впитавших в себя все добродетели мира».
(Из дневников Кимуры Сораты, март, 2015 г.)
Генри выскочил из гостиной так стремительно, что едва не сбил Руми, словно специально поджидавшую его в коридоре.
– Прости, – поспешно извинился он, не собираясь останавливаться, но Хасегава ловко схватила его за локоть и оттянула в полумрак двери.
– Не спеши, – шикнула она. Как раз вовремя – следом вышла Кейт и побежала на поиски Генри. – Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений.
– Что ты имеешь в виду?
Генри проследил, как фигурка Кейт скрылась за поворотом на лестничную клетку, и посмотрел на Руми. Необычно серьезную и взволнованную. А это уже само по себе не сулило ничего хорошего, впрочем, поправил он себя, ничего хорошего и так не было.
– Мне нужно с тобой поговорить! – заявила Руми тоном, не предполагающим возражений. – Тебе не кажется, что этот прохвост что-то задумал?
Не нужно было особо гадать о предмете разговора, благо, сразу две кандидатуры, по мнению Генри, подходили под определение «прохвост». И все же он решил уточнить.
– Кого ты име…
– Масамуне! Я еще в Киото внимание обратила. Он метит на место Сораты, а тут все так удачно складывается. Не находишь?
Она загадочно подвигала бровями, как бы намекая, что ей требуется сообщник, и Генри неуверенно кивнул. Руми явно не шутила, а у него уже голова шла кругом от версий и догадок. Всего час назад они с Соратой блуждали по острову в поисках спасения, и вот Сорату уже обвиняют в слабоумии. И не кто-нибудь, а самый близкий, после Генри, человек на этом проклятом острове. По крайней мере, Генри хотел бы верить, что ему Сората доверяет больше, чем своему помощнику.
А еще была Руми. Несносная, слишком шумная, постоянно ставящая их с Соратой в неловкие ситуации, но очень умная женщина. И ей можно верить.
По крайней мере, именно сейчас Генри вдруг и решил ей довериться. Если не ей, то кому? Быть может, это и к лучшему, поговорить с кем-то, кто не будет лезть тебе в душу или обвинять к сущей бессмыслице. И Генри решил.
– В этом есть, конечно, смысл, но думается мне, все куда сложнее. Этот спектакль только верхушка айсберга, – он вздохнул. – Давай отойдем куда-нибудь, не коридорный разговор.
Вот только отойти они никуда не успели – на первом этаже раздался звонок. Самый обычный, телефонный, но он прозвучал словно гром среди ясного неба, разрезав ватную тишину особняка. И почему-то Генри не испытал радости, напротив, его поглотило какое-то тревожное предчувствие. Они с Руми переглянулись, и в ее темных раскосых глазах Генри прочитал те же сомнения, что терзали его самого.
