Сората все еще стоял возле перил, но, словно ожидая появления Генри, повернулся лицом к двери. Ветер трепал короткие пряди, Сората прижимал руки к бокам, будто пытался согреться. Его лицо ничего не выражало, и это было по-настоящему страшно. Люди с такими лицами легко шагали под поезд или с крыши небоскреба. Безразличие – первый шаг в никуда.
Генри замер в проходе, не решаясь подойти ближе. Глаза Кимуры странно блестели, то ли от слез, то ли от холодного ветра. Он молчал и смотрел на Макалистера, пока тот смотрел на него. Никто не делал первого шага.
Ветер отчаянно бесновался под крышей.
– Ты же понимаешь, что это не выход? – Генри сделал осторожный медленный шаг навстречу, выставив перед собой руки. Словно шел по узкому мосту без перил – один неверный шаг и рухнешь в пропасть.
– Генри, что с тобой? – Сората определенно удивился и не пытался этого скрыть. Такая реакция пугала еще сильнее. – Неужели…
Сората оглянулся, выглядывая во двор, и снова взялся рукой за перила. Нельзя давать повода ускорить события, только как – этого Генри не знал.
– Сора, ты просто послушай меня…
– Неужели ты тоже, считаешь, что я сошел с ума? – он даже его не слышал. – Это же… нелепо.
Сората отошел от края и подошел к Генри почти вплотную. Его бледное лицо казалось маской кабуки с застывшей на нем одной единственной эмоцией, а какой, этого Генри понять не мог.
– Я думал, что хоть ты понимаешь, что это не так. Со мной все в порядке. Я совершенно нормальный. Нормальный, понимаешь?
Маска дала трещину, и на дне карих глаз мелькнуло отчаяние.
– Я не сумасшедший, – повторил Сората и, протянув руку, ткнул кулаком Генри в грудь.
Генри начал понимать, как глупо ошибся. Край был совсем близко, но больше он не внушал опасений.
– Ты не собирался прыгать?
Сората уставился на него в немом изумлении.
– Прыгать? Ты думал, что я хочу покончить с собой? Подожди, – он нахмурился. – Нет, ты все-таки думаешь так же…
Генри облегченно выдохнул, не обратив внимания на его тихое бормотание.
– Прости. Тогда что ты делал на балконе? – он поймал его за руку, стараясь не замечать, как Сората дернулся, когда пальцы коснулись его локтя. Словно испытывал отвращение. Или обиду.
Может быть, страх?
– Хотел… воздухом подышать, – Сората небрежно отмахнулся и отвел взгляд. Он всегда так делал, когда ему было страшно. Только сейчас Генри это понял.
– Идем в дом. Ты, должно быть, замерз, – попытался он замять неловкость, но Сората отдернул руку.
– Что там произошло, Генри? – спросил он. – Когда зазвонил телефон? Мы ведь спасены, да?
Сората закрыл за ними широкую балконную дверь, но, кажется, просто хотел спрятать лицо. Генри слишком хорошо успел его изучить, хотя и этого недостаточно. В помещение было ощутимо теплее, и бледные до синевы щеки Сораты начали наливаться кровью. Хотя до этого Генри казалось, что в особняке пустынно и стыло. И неуютно. Одиннадцать человек для такого огромного дома недостаточно, чтобы создать уют.
– Нет. Какие-то помехи. А потом сработала сирена на маяке, мы хотели съездить проверить.
Сейчас Генри сомневался, что стоит рассказывать о Хибики и отключенном телефоне. Сората был напряжен, и Генри это чувствовал.
– Давай я отведу тебя в комнату. Тебе стоит отдохнуть.
– На маяке дежурит Хибики. Что там могло случиться? – не унимался Кимура, продолжая сыпать вопросами, что на него совсем непохоже. – Я должен знать, я несу за него ответственность.
– А я несу ответственность за тебя, – оборвал его Генри. – Поэтому сначала мы идем в твою комнату, и ты объясняешь, почему Мицуки решила, что ты собираешься покончить с собой.
– Мицуки так сказала? Что я хотел… себя убить?
Сората попятился, глядя в одну точку перед собой. Потом вдруг перехватил руку Генри и сжал, так, что тот едва сдержал вскрик.
– Ты что творишь?
– Все в порядке, – ровным голосом ответил Сората. – Я просто устал, Генри. Ты прав. Отведи меня в мою комнату. На окне решетки, я точно не спрыгну.
Шутка получилась вялой и явно не самой удачной. Генри с трудом выдавил улыбку, если Сората пытался пошутить, то вышло у него из рук вон плохо. Но он не стал допытываться. Даже Руми его предупредила, что не время лезть с разговорами, сейчас и Генри тоже это чувствовал. Иногда, чтобы привести мысли в порядок, нужно просто побыть одному.
Возле двери в свою комнату Сората остановился, словно вкопанный. Генри открыл перед ним дверь и заглянул внутрь, только после этого Сората оживился.
– Я не сумасшедший, – вдруг повторил он и сам взялся за ручку двери, бросая косой взгляд в комнату. – Если и ты перестанешь в это верить, что мне делать?
Генри ничего не успел ответить. Сзади кто-то громко всхлипнул, Сората тоже обернулся. В конце коридора стояла Кейт и приобнимала за плечи рыдающую Саваки.
– Господин Кимура, – девушка вывернулась из объятий Кейт и бросилась к ним. – С вами все в порядке!
И разрыдалась громче, как маленький ребенок.
– Спасибо вам, Макалистер-сан, – сквозь слезы поблагодарила она. Генри переглянулся с Соратой, и тот осторожно и бережно, как фарфоровую куклу, приобнял невесту за вздрагивающие плечи.
– Да, спасибо, Макалистер-сан, – сказал он, бросая на Генри странный взгляд. – Вы спасли меня, хоть я и не собирался ниоткуда прыгать.
Кейт неодобрительно покосилась на Сорату.
– Через полчаса я зайду к вам с лекарством.
– Да, мисс Паркер.
Сората был покладистым и спокойным, и только Генри видел, насколько это было поверхностно.
– Нам нужно поговорить.
– Не сейчас, прошу, – Кимура взглядом указал на Мицуки. – Узнай, что с Хибики, хорошо? Мне неспокойно.
С этими словами он повел девушку в ее комнату, на ходу шепча что-то успокаивающее. Генри проводил их глазами и повернулся к Кейт.
– Ему обязательно принимать это лекарство? Не лучше ли дождаться возвращения в Токио и проконсультироваться с настоящим врачом.
– И дождаться, пока он снова попытается убить себя или придет к тебе ночью с кухонным ножом? – совершенно серьезно ответила Кейт. – Он болен, Генри. У него мозги, – она постучала пальцем по виску, – не в порядке. Встречала я психов, которые с виду тоже такими вот милыми казались. Ты не видишь очевидных симптомов, потому что ты им ослеплен. Перестань себя обманывать. Ты очарован пустой оболочкой, образом, который два года для себя создавал.
Кейт говорила и говорила, будто вколачивала гвозди в его голову. Боль вернулась, надсадная, тупая, мерзко скребущая в черепной коробке. Генри с силой потер лицо ладонями, прогоняя наваждение.
