Его вмешательство пришлось как раз кстати. Ни Генри, ни Масамуне не планировали отступаться, но и крыть было больше нечем.
– Ты, правда, ничего не помнишь? – еще раз уточнил Генри, и Хибики покачал головой. – Ладно, тогда давайте возвращаться.
Дежурные больше не требовались. Масамуне запер сначала маячную комнату, а потом и сам маяк и убрал ключ в карман. Генри не по душе было, что он все также продолжал диктовать на острове свою волю, как будто был уверен в своей правоте. Пожалуй, это и раздражало Генри больше всего – Масамуне не было свойственно нормальное для других людей сомнение и неуверенность в своих словах и поступках. Он как горная река, шел вперед, обтекая большие препятствия и сметая с пути маленькие. Генри очень надеялся, что принадлежал к первым.
Проходя мимо, Масамуне негромко сказал.
– Если это сделал не Курихара, то это означает, что на острове у него есть сообщник. Подумайте об этом. Возможно, это вы. И если это так, я не пощажу человека, замышляющего зло против господина.
Генри пробрало от тона, которым были сказаны эти слова. Холодный и безжалостный, как ветер, накинувшийся на них, стоило только покинуть толстые стены маяка.
– Вы нажили себе опасного врага, – сообщил Хибики.
Генри задумчиво кивнул.
– Мне нужна будет твоя помощь, – сказал он. – Теперь мы должны помогать друг другу, чтобы выжить.
История двенадцатая, в которой доверие проверяется на прочность
В свете огня
Я вижу на стене
Тень моего друга.
(Мацуо Басё)
«Настоящее доверие не нуждается в объяснениях, но каким бы сильным оно ни было, рано или поздно возможно пошатнуть и его. И вот тогда уже не спасут никакие оправдания. Только вера».
(Из дневников Кимуры Сораты, июль, 2013 г.)
Генри не терпелось поделиться новостями с Кимурой. На самом деле, было не только это – Генри чувствовал беспокойство за друга, оставленного в довольно нестабильном состоянии. Не хотелось признавать, но Сората вел себя странно и говорил странные вещи. Действие ли это успокоительных препаратов, что его вынуждали принимать, сила проклятого острова или, об этом было особенно мучительно думать, реальные проблемы с психикой.
Нет, конечно, он не сумасшедший. Просто так складывались обстоятельства, с этим ничего не поделать.
Хибики поотстал, возможно, позволяя Макалистеру самому объясниться с Соратой, и Генри в одиночестве добрался до нужной двери. Та была чуть приоткрыта, в щель просачивался тусклый свет включенного, несмотря на дневной час, ночника. На секунду Генри замешкался, ему вдруг почудилось, что если он войдет, то увидит что-то страшное. Так бывает с детьми, заходящими в темную комнату, только вот Генри уже давно не ребенок. Он открыл дверь на всю ширь и застыл на пороге, не в силах сделать и шага.
Сората смотрел на него широко раскрытыми пустыми глазами, и пистолет подрагивал в руке в миллиметрах от виска. Потом Сората моргнул, точно просыпаясь, и палец на спусковом крючке конвульсивно дернулся. Сухой щелчок прозвучал громовым раскатом. Генри показалось, что он оглох.
Только после того, как он подлетел к стоящему возле зеркала Сорате и без размаха ударил в челюсть, пришло осознание происходящего. Пистолет выпал из руки и упал на мягкий ковер. Брызнула кровь из разбитой губы. Сората пошатнулся, хватаясь за край тумбочки.
Быстро, слишком быстро, чтобы понять, но недостаточно быстро, чтобы остановить. К счастью, пистолет оказался не заряжен, иначе…
Генри окаменел, так и стоя с поднятой после удара рукой. Напряженное тело только-только начало отмирать.
– Генри… – Сората разомкнул бледные губы и неверяще коснулся пальцами, стирая кровь, провел по ним языком. – Что ты делаешь?
– Я? – Генри опустил руку и выпрямился. – Что я делаю?
Сората молчал, продолжая прижимать пальцы к губам, красные капли медленно стекали по подбородку.
– Ты меня ударил.
Это было уже слишком. Генри схватил его за грудки и от души встряхнул.
– Ты меня обманывал! Сказал, что с тобой все в порядке и что? Что ты, мать твою, делаешь?! – Генри тряхнул сильнее, так что Сорате пришлось привстать на носочки, чтобы устоять. – Чокнутый идиот!
Он выпустил Сорату, и тот остался стоять с безразличным видом, как будто не происходило ничего особенного.
– Ты, правда, так думаешь? – спросил он тихо.
Генри посмотрел на валяющийся на полу пистолет, но не стал его поднимать.
– Я пытался понять тебя, защищал перед остальными, а что делаешь ты в ответ? Откуда у тебя пистолет?
– Ах, это, – Сората чуть поморщился. – Дэвид подарил, на день рождения.
Он отвернулся, и Генри схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.
– Ты хотел себя убить?
Руки тряслись от гнева и негодования. Казалось, он находится в каком-то страшном сне, что это иллюзия, нагнанная островом. Но Сората был настоящим и… одновременно он словно не был собой.
– А если и хотел? – проронил он, не делая попытки вырваться.
Генри отпустил его и рывком подхватил с пола пистолет и сунул под ремень брюк.
– Ты обманул меня, Сората. Ты…
– Пошел вон.
Генри удивился, такого он не ожидал. Сората спокойно повторил.
– Убирайся отсюда. Я хочу остаться один. Уходи.
Внезапно он толкнул Генри к двери. Макалистер попятился и оказался возле самого выхода.
– Ты понимаешь, что с тобой происходит что-то плохое? – спросил он без особой надежды. – Тебе нужна помощь!
Вместо ответа Сората захлопнул перед ним дверь. Генри в бешенстве ударил по ней ногой.
– Дурак! Вот и разбирайся сам! Идиот!
Он еще раз пнул дверь и ударил по ней кулаком. Кроме боли это больше ничего не принесло. Генри трясло, как будто это его миновала участь быть застреленным. В груди клокотала жгучая ярость, и она требовала выхода.
– Я уйду! Уйду! – пригрозил он, не чувствуя уверенности, но уже не способный сдать назад, обида оказалась слишком велика. Чертыхнувшись на родном наречии, он круто развернулся и почти бегом пошел к лестнице, по пути столкнувшись с Курихарой, наверняка, слышавшим все от первого до последнего слова.
– Перестаньте орать, Макалистер, – его спокойный голос только еще больше взбесил Генри, который и без того едва не взрывался от ярости. – Вы соберете зрителей.
– А мне плевать! – прорычал он, и выходящий из-за угла Кутанаги испуганно присел и едва ли не бегом бросился прочь.
– Вы на себя не похожи.
