За разъяснением этого сложнейшего вопроса стоит обратиться к Говарду Филдзу из Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Седовласый, добродушный, с заразительной улыбкой, Говард не только исследователь мирового класса, но и человек, который умеет доходчиво объяснять самые сложные вещи. Крупные открытия, касающиеся функций нейронов, делаются в наше время чуть ли не ежегодно, однако, по словам Филдза, правильнее всего было бы назвать их целью кодирование восприятия и действия. Ученый говорит, что нейронные клеточные тела представляют собой своего рода электрохимические цифровые переключатели, подсоединенные с помощью аксональных «проводков» к сложной сети внутри нашей головы. Человеческий мозг состоит из миллиардов нейронов, и каждый из них соединяется с десятками тысяч других, образуя триллионы связей. В результате этих взаимосвязей группы нейронов создают нейронные сети, которые и генерируют все осознаваемые и неосознаваемые импульсы, реакции или мысли, какие только могут возникнуть у человека — от возможности почувствовать зуд (и почесать нос в ответ на раздражитель) до «ординарных и экстраординарных вариаций психической активности, связанных с восприятием, вниманием, ощущением, запоминанием и логическим мышлением» [15]. Они также запускают последовательный выброс нейрохимических веществ, благодаря которым реакция стресса преобразуется в эмоции и поступки. Изучая разные нейронные сети разных людей, исследователи могут создавать «топографические карты» мозга. Это непростая задача, поскольку в человеческом мозге существует множество сетей, выполняющих разные элементы одной и той же функции. Например, сеть нейронов, которая заставляет вас подносить еду ко рту, отличается от той, что управляет более тонкими и точными движениями пальцев, когда вы держите ручку или пишете [16]. Сложность нейронных сетей обусловлена уже самим их огромным количеством: нервных клеток в человеческом мозге на порядок больше, чем в мозге самого близкого к нам примата. Но больше всего поражает даже не количество, а качество познавательной способности и физической ловкости homo sapiens [17].
Каким же образом мозг человека разбирается в той невероятной лавине сигналов и раздражителей, которые каждое мгновение воздействуют на наши органы чувств? И каково его основное предназначение, если исходить из теории эволюции? По словам писателя Джона Медины, главная цель человеческого мозга такова — «выживать в нестабильной внешней среде, находясь практически постоянно в движении» [18]. Выполнение этого задания требует постоянного роста и адаптации к проблемам, с которыми человечество сталкивалось в стремительно менявшемся и полном опасностей мире. На протяжении многих тысячелетий человеческий мозг развивался рывками: одни когнитивные функции добавлялись, другие отмирали — в зависимости от пользы для выживания человеческого вида. (Наш мозг по-прежнему эволюционирует: одни функции он получает от рождения, а другие — как лишние и снижающие эффективность его работы — со временем исчезают [19].) В ходе всей истории развития человечества возникла структура мозга с гибкой архитектурой, нейропластичностью, а в результате развились нейронные сети, способные создавать базовые «строительные блоки» для восприятия и переработки сигналов, поступающих от органов зрения, слуха, обоняния и звука, которые, в свою очередь, эволюционировали в функции более высокого порядка, такие как речь, письмо, музыка и другие виды искусства [20].
Замечу, что говорить о развитии мозга как об окончившемся процессе не совсем верно, ведь если физические пределы его развития и есть, то конца эволюционному приспособлению не существует. Кто знает, как мы будем выглядеть и что будем уметь делать через миллион лет? Несомненно одно: современные факторы, создающие превосходство или, наоборот, преграды в эволюционном развитии, отличаются от тех, которые действовали несколько сотен тысяч лет назад.
Не надо быть доктором наук, чтобы понять и признать, что помимо внешней среды, в которой мы существуем, нас формируют и психические процессы, происходящие внутри нас, и взаимодействие с окружающими людьми. Мы непрерывно принимаем бесчисленное количество сигналов из целого ряда источников: мыслей, непрерывно возникающих в голове; телесных ощущений, на которые редко обращаем внимание (если они не заявляют о себе слишком громко, скажем, в виде боли или острого наслаждения); потока чувств и эмоций, возникающих как следствие нейрохимического процесса, когда мы обращаем внимание на другого человека; и конечно, непрерывной лавины стимулов и раздражителей, поступающих из окружающего мира.
Как же наш мозг справляется со всей этой входящей информацией? Как он отличает сигналы, важные для выживания, от ненужных помех? Дело в том, что мозг — непревзойденный эксперт в области распознавания и прогнозирования. «Человеческий мозг представляет собой потрясающую машину для выявления паттернов, — пишет психолог Дэвид Пизарро. — В нашем распоряжении имеется целый ряд механизмов, которые позволяют выявлять скрытые связи между предметами, событиями и людьми. Без них огромное количество сигналов, непрерывно атакующих наши органы чувств, несомненно, воспринималось бы нами как нечто случайное и хаотичное» [21]. Сознательно — но главным образом неосознанно — мы считываем все данные, поступающие к нам посредством органов восприятия, и сравниваем их с уже пережитым в прошлом опытом [22]. Мозг фокусируется на том, что считает важным (либо из-за совпадения с предыдущими паттернами, либо — что случается значительно чаще — из-за несоответствия ожидаемой модели и, следовательно, возможности угрозы). Смысл новой информации интерпретируется на основе предыдущего опыта, а затем предсказываются последствия того, что она может означать. Данные процессы бессознательной психической деятельности, в отличие от осознаваемых «свободных решений», происходят автоматически и не подлежат самоанализу, обсуждению, одобрению или изменению здесь и сейчас.
Прогнозы мозга зачастую опережают осознанную мысль, то есть делаются намного раньше, чем эта мысль посещает голову [23]. Как пишет нейробиолог из медицинского колледжа Бейлорского университета Дэвид Иглман в своей книге Incognito: The Secret Lives of the Brain («Инкогнито: тайная жизнь мозга»), «миллиарды специальных механизмов мозга работают, оставаясь в тени. Одни собирают сенсорные данные, другие рассылают программы двигательного акта, а подавляющее большинство выполняет главные задачи „рабочей силы“ нервной системы: объединяет информацию, составляет прогнозы относительно будущего и принимает решения о том, что делать дальше» [24]. Как известно, для того чтобы бейсбольный мяч, брошенный питчером
[18], долетел до основной базы, требуется 450 миллисекунд. И пока он молнией преодолевает эти пару десятков метров воздушного пространства, мозгу бэттера
[19] необходимо переработать огромное количество данных. Например, ему надо принять решение о том, переносить ли биту через линию «дома»
[20], не говоря уже о выборе скорости движения биты и угла, под которым ее следует держать, немедленной корректировке своих действий в зависимости от ситуации и перемещения остальных игроков на поле. Учитывая, что на определение силы замаха и удара уходит около 200 миллисекунд, у бэттера почти не остается времени на то, чтобы осознанно воспользоваться всеми имеющимися у него знаниями и опытом и провести надлежащий анализ ситуации. Двести миллисекунд вряд ли можно считать «временем». Тем не менее начиная с 1901 года бэттеры Главной бейсбольной лиги принимали правильные решения более чем в одном из четырех случаев, а те, кому это удавалось чаще других, выводили свои команды в плей-офф и на игры чемпионата Мировой серии.
