Учитывая давний интерес Петра Джанаты к звукам и работе мозга, совсем неудивительно, что сегодня он считается экспертом по потоку в особенном контексте: Петр изучает, как взаимодействуют нейронные структуры восприятия, внимания, памяти, действия и эмоций, когда мы играем или слушаем музыку [78]. По мнению ученого, во время музыкального исполнения человек активно участвует в опыте, что может легко привести к потоку. Другими словами, в это время он, как правило, делает то, что достаточно хорошо умеет, и обычно это занятие доставляет ему удовольствие [79]. На второй конференции, посвященной проекту «Голубой разум», ученый сказал, что вода особенно мощно активирует медиальную префронтальную кору (зону мозга, где происходит формирование эмоций, самооценки, творчества и интуиции). Реакция мозга на музыку и на воду сравнивается довольно часто. Джаната, в частности, говорит: «Рассказывая о том, что они чувствуют рядом с водой, люди описывают те же эмоции, которые возникают у них при прослушивании музыки: радость, грусть, удивление, безмятежность, энергию, ностальгию, трансцендентность и прочее».
Напомним, что сложность задачи и напряжение сил играют важную роль в приведении разума в состояние потока. Если бы каждая очередная волна была точно такой же, как предыдущая, новизны, помогающей нам включить Голубой разум, не было бы — мы просто привыкли бы к происходящему. На счастье, каждая волна уникальна (хвала воде!). Однако не каждая задача позволяет достичь оптимального баланса, и для активации Голубого разума нам, помимо всего прочего, нужно убедиться, что рутина не стала слишком рутинной. Эллен Лангер вспоминает:
Однажды мы проводили исследование с участием музыкантов симфонического оркестра, которым, как выяснилось, было до смерти скучно заниматься своим делом. Эти люди день за днем играют одни и те же музыкальные произведения, но уйти из оркестра, как правило, не могут, так как это узкоспециализированная работа, которая к тому же обеспечивает очень высокое положение в обществе.
Разделив людей на группы, мы попросили одних музыкантов точно воспроизвести свое последнее исполнение, то есть играть довольно бездумно. Другим предложили воспользоваться немного новым для них подходом к исполнению, то есть играть осознанно. А поскольку это был не джаз-банд, изменения должны были быть очень тонкими и незначительными. Когда (позже) мы проиграли записи исполненных этими группами симфоний людям, ничего не знавшим о нашем эксперименте, подавляющее большинство оценило игру второй группы выше, чем игру первой. В этой группе каждый играл немного по-своему, и результат получился лучше [80].
В нужном месте
Хотя Чиксентмихайи и другие ученые доказали, что люди способны входить в состояние потока в разных обстоятельствах, занимаясь при этом разными видами деятельности. Судя по всему, в определенных местах и при определенных условиях многим легче достичь максимальной эффективности, работать на пределе своих возможностей и, соответственно, войти в творческое состояние «потока». Полностью погружаясь в богатую сенсорными стимулами среду и сознательно обращая внимание на то, где мы и что делаем — даже если речь идет о таких простых вещах, как прогулка по парку или катание на лодке, — мы зачастую задействуем как произвольное внимание, так и сети пассивного режима работы мозга. И это вводит нас в состояние осознанного, но при этом спокойного, расслабленного фокуса.
Несколько лет назад Дэвид Стрейер пригласил пять нейробиологов, а также гида, фотографа и репортера New York Times Мэтта Ричтела в семидневный поход по реке Сан-Хуан на юге штата Юта. Пять из семи дней путешественникам предстояло обходиться без сотового телефона и доступа в интернет, так как никакой связи там не было. По сути, на это время люди отказывались от любых достижений технического прогресса. Ученым было интересно узнать, что произойдет с их познавательными способностями, если на мозг будет воздействовать только река, ее окрестности и общение с другими путешественниками.
На протяжении пяти дней путники «с боем» сплавлялись по бурным речным порогам (усиленный фокус внимания), шагали по тропам вдоль отвесных обрывов каньона (физический стресс) и плыли на плотах по спокойным участкам реки, где могли просто любоваться красотой окружающей природы. Постепенно суматоха и потребности городской жизни отступили на второй план. И, по словам Ричтела, идеи и мысли начали течь намного свободнее. Ученые согласились, что все это время с их восприятием «что-то» происходило — как будто их голова очищалась, благодаря чему и запускались плодотворные дискуссии на невероятно широкий круг тем [81]. Было ли это связано с отсутствием отвлекающих факторов? Или с тем, что мозг путешественников наконец получил отдых, в котором отчаянно нуждался? Или это было связано с погружением в природу и пребыванием на воде? Или с потрясающими видами усыпанного звездами ночного неба? Со сменой обстановки или самим уходом от привычной рутины? Скорее всего, определенную роль сыграли все эти факторы, но, независимо от причины, очевидно, что переход от городской суеты к жизни на лоне дикой природы и впрямь помогает нам делать свое дело.
Разумеется, целью экспедиции было не само по себе путешествие по реке в компании других ученых. Их интересовало, насколько значимыми окажутся произошедшие за это время перемены. Скептически настроенные члены группы изначально не были уверены в том, что поход приведет к каким-либо существенным долгосрочным изменениям — как в личном плане, так и интересным с научной точки зрения. Но к концу путешествия даже Арт Крамер, амбициозный, успешный и чрезвычайно энергичный нейробиолог из Иллинойского университета, признал, что для него «время в экспедиции текло медленнее» (впервые с тех пор, когда ему исполнилось пятнадцать). А еще он заявил, что теперь намерен выяснить, что именно способствовало большей ясности мыслей и другим явным улучшениям его мозговой деятельности — пребывание на природе, физические нагрузки от гребли и пеших переходов или и то и другое вместе. Тодд Брейвер, профессор психологии из Вашингтонского университета в Сент-Луисе, начал строить планы исследования мозга в состоянии покоя и в природной среде с помощью нейровизуализации.
Пол Этчли, профессор Канзасского университета, рассказывавший нам ранее о серьезном вреде чтения и отправки текстовых сообщений за рулем автомобиля, получил, по его словам, более полное представление о почти наркотической зависимости современного человека от цифровой стимуляции. Еще один участник похода, Стивен Йантис, глава отделения психологии и неврологии Университета Джона Хопкинса и признанный специалист в области томографии головного мозга, особо отметил одну приятную беседу поздним вечером «под звездами и вьющимися над головами летучими мышами». По словам ученого, для него это стало прекрасным фоном, чтобы найти новый подход к пониманию результатов его исследований в области когнитивного контроля при переключении с задачи на задачу. И все участники похода в один голос рекомендовали некоторое «отключение» перегруженного и постоянно работающего мозга современного человека в качестве эффективного лечения. Как выразился Ричтел, когда рядом течет река, свободно текут и новые мысли и идеи.
При сопоставлении всех фактов становится очевидным, что совершить относительно длительное путешествие по реке, без сомнения, полезно и увлекательно, но даже недолгая прогулка на открытом воздухе может принести человеку огромную пользу. Скульптор Дэвид Эйзенхауэр описал это так: «На природе мои мысли успокаиваются, и из этого спокойствия рождается настоящее искусство» [82]. А американский философ Ральф Уолдо Эмерсон сказал о великом мыслителе Генри Дэвиде Торо следующее: «Продолжительность его прогулок была соразмерна длине его произведений. Если он сидел дома, он вообще ничего не писал» [83]. И это относится к очень многим творческим людям, что вполне объяснимо с психофизиологической точки зрения. Список интеллектуальных и художественных прорывов, совершенных благодаря прогулкам на природе или купанию в водоемах, действительно очень длинный. Иногда, для того чтобы найти решение, надо просто выйти из дома.
