Правда, именно здесь, на Медленном побережье, не так давно я столкнулся с совсем иным «голубым» явлением — явлением того вида, от которого не поможет избавиться никакая вода и никакое порождаемое ею счастье. У меня был запланирован телефонный разговор с другом, Дрю Лэндри. Он работает на побережье Мексиканского залива и с помощью своей музыки рассказывает людям о долгосрочных негативных последствиях разлива нефти в 2010 году. Я знал, что разговор будет очень напряженным, поэтому решил провести его в другом своем «офисе» — на отвесном утесе над Тихим океаном, в нескольких минутах езды от моего дома. Во время беседы я наблюдал за серыми китами, проплывавшими мимо меня в сторону Мексики; выдрами, ныряющими в бурых водорослях; морскими львами и котиками; бесчисленными птицами и за одной семьей, отдыхающей далеко от меня, внизу на пляже, с собакой и так же, как и я, наслаждающейся прекрасным видом. То был великолепный, потрясающий день — только благодаря этому я и держал себя в руках, пока мы с Дрю говорили об огромном стрессе, разрушившем жизни жителей побережья и приведшем к целой волне самоубийств в городках, для которых вода на протяжении многих веков служила главным источником счастья, процветания и самоосознания.
После разговора я отправился обратно вдоль железнодорожных путей по направлению к скоростной автомагистрали, и в какой-то момент обогнал человека с коробкой в руках. Казалось, он тоже наслаждался природой, так что я просто кивнул ему и поздоровался. Он кивнул в ответ, и я продолжил свой путь к ресторану Davenport Roadhouse, расположенному на другой стороне трассы, чтобы пообедать и встретиться с коллегой.
Уже за обедом я заметил, что повар, владелец и менеджер ресторана, побросав все дела, в спешке кинулись к утесам, откуда я недавно пришел. Я предположил, что они, должно быть, пошли полюбоваться серыми китами. Но уже через несколько минут повар Эрик, вернувшись, сообщил, что на другой стороне железнодорожного полотна на земле лежит человек. (Горничная из местной гостиницы, вовремя выглянувшая из окна второго этажа, видела, как он упал.) Я немедленно вскочил и побежал к утесам, решив, что, возможно, до приезда медиков там пригодятся мои знания по оказанию первой медицинской помощи.
Но было уже слишком поздно. Мужчина лежал, сгорбившись, ничком, а рядом с его ногой валялся пистолет 45-го калибра. Очевидно, он выстрелил себе в грудь, повернулся на месте и рухнул на землю. Это был тот самый парень, которого я совсем недавно обогнал на тропе. Оказалось, в его коробке лежал пистолет.
Пока мы ждали полицию, меня терзало чувство вины из-за того, что я ничем не помог незнакомцу. Я все думал о том, что мог бы, например, пригласить его поплавать или прогуляться к краю обрыва. Мы поговорили бы о том, как красив океан, а я рассказал бы ему забавные истории из жизни китов и выдр.
Прибывший вскоре помощник шерифа сообщил, что люди довольно часто приезжают на побережье, чтобы свести счеты с жизнью. Он сказал, что человеку, как правило, трудно найти в себе силы убить себя, и, по иронии судьбы, спокойствие и безмятежность океана помогают расслабиться и сделать этот последний шаг.
В моей голове все перевернулось вверх дном. Выходит, океан помогает не всем? Если вы любите воду так же сильно и глубоко, как я, вам тоже будет крайне трудно понять и принять тот факт, что у некоторых она вызывает совсем иные чувства. Врач-исследователь Амир Вокшур (с ним мы уже встречались при обсуждении позитивного влияния на человека всех оттенков синего цвета) напоминает нам о том, что, хотя многие переживают у океана и в другой природной среде сильные эмоции, реакция на стимулы в значительной мере определяется многими социально-культурными факторами. «Одних людей рядом с океаном охватывает благоговение, а другие, в силу различных переживаний в годы формирования их характера, испытывают безотчетный страх», — утверждает Амир. Стивен Каплан добавляет: «Невероятно важно понимать, что в каждом человеке живет и огромная тяга к природе, и страх перед ней… Люди не любят чувствовать себя беспомощными или испуганными, а природа, безусловно, способна заставить нас испытывать именно эти чувства — особенно если вы не подготовлены к общению с ней» [73]. Писатель Дэвид Фостер Уоллес описывал это как «страх перед океаном на уровне костного мозга, который я испытывал всегда; интуитивное восприятие моря как чего-то древнего, первобытного, бездонного; представление о нем как о глубинах, населенных зубасто-клыкастыми монстрами, нападающими на тебя, словно в замедленной съемке» [74]. Специалисту по звуку Хэлси Бургунду, на протяжении многих лет записывавшему, что чувствуют люди рядом с водой, нередко приходилось слышать подобные комментарии: «Я испытываю страх, ведь вокруг только огромное пространство воды. Она простирается невероятно далеко, и это жутко и таинственно».
Описывая явление, названное им синдромом дефицита природы, Ричард Лоув отмечает следующее: поскольку сегодня многие дети и взрослые живут в окружении, созданном исключительно человеком, у них вырабатывается отвращение и даже страх по отношению к среде природной. Она кажется им грязной, неконтролируемой и опасной. Если говорить более конкретно, то люди, страдающие аквафобией (иррациональной боязнью воды), скорее всего, в детстве пережили неудачный опыт соприкосновения с водой или просто очень сильно испугались, столкнувшись с чем-то незнакомым и неизведанным. «Каждый учитель плавания изо всех сил старается убедить вас, что плавание в воде — это огромное удовольствие. Но, я думаю, они лгут, — говорит Илкка Кескинен, сотрудник кафедры спортивных наук Университета Ювяскюля в Финляндии. — Вода попадает вам в уши, и вы начинаете хуже слышать. Она неприятна на вкус… и когда попадает в нос, это тоже очень противно. А если вода попадает в рот и дыхательные пути, то вообще кажется, что сейчас умрешь» [75]. (Как и подобает скандинавскому исследователю, Кескинен также отмечает низкую температуры воды и то, что в ней синеешь.) Хлор в бассейне, возможно, убивает микробы, но для ваших глаз он вряд ли полезен. И то же самое относится к морской соли.
Несмотря на то что нас пугают неприрученная природа и дикие воды, сегодня появляется все больше доказательств того, что мы нуждаемся в естественной связи с ними — ведь что-то при общении с ними позволяет нам чувствовать себя счастливыми. Лоув рассказывает историю о своем отце, инженере-химике, который некогда так увлекался выращиванием листовой свеклы в собственном саду, что кормил ею весь район, а лето называл «краткосрочным Эдемом». Но однажды он впал в депрессию и перестал выходить на улицу. Отец Лоува ушел на пенсию и уехал на озеро Озаркс, для того чтобы заниматься садоводством и рыбалкой, но не делал ни того, ни другого. И в конце концов он покончил с собой. «Что было первым — болезнь или уход от природы? — спрашивает Лоув. — Честно говоря, я не знаю ответа на этот вопрос. Но я часто думаю о том, как изменилась бы жизнь моего отца, если бы национальная программа терапии психического здоровья уже тогда распространялась… на царство природотерапии… Я наблюдал за тем, как мой отец все больше и больше замыкается в себе. И мне было очень жаль, что он не ушел с инженерной должности и не стал лесником намного раньше. Почему-то я уверен, что с ним все было бы в порядке. Конечно, я понимаю, что сама по себе природа его не исцелила бы, но не сомневаюсь, что соприкосновение с ней ему очень помогло бы» [76].
