— А вдруг ее брат подговорил кого-то сделать это за него? — предположила Кэннон.
Но Нэнси отмела эту версию как чересчур надуманную.
— Ладно, как бы то ни было, нам это не известно, — заключила Луиза, поднимаясь с травы. — Пойду отнесу мисс Дебо в дом, ее нужно переодеть.
* * *
Луиза написала Гаю ответное письмо, сообщив, что не сможет отправиться с ним в Корнуолл. Отказываясь, она испытывала острое сожаление, но понимала, что так надо. И вскоре ей пришел унылый ответ. Салливан, уже сомневаясь, что и сам сможет поехать, написал:
«Трудно понять, надо ли вообще продолжать заниматься этим делом. Я провел все возможные расследования, но мой шеф не желает больше отпускать меня со службы для проверки новых зацепок — хотя зацепок, о которых стоило бы упомянуть, в общем-то, и нет. Если до него дойдет, что я собираюсь в Корнуолл, он, наверное, не преминет устроить мне выговор. Нам известно лишь, что некий человек в коричневом костюме сел в поезд на вокзале Виктория, а вышел, вероятно, в Льюисе. Недавно я разговаривал с проводником, и его описание этого незнакомца не слишком подходит к другу мисс Шор — он не мог быть тем самым незнакомцем.
Оружие также не найдено, что является существенной проблемой. Доктор Спилсбери сказала мне, что Шор ударили довольно большим тупым предметом, возможно, рукояткой револьвера или ручкой зонта. И если уж говорить о том мужчине в коричневом костюме — допустим, как мы полагаем, убитая его знала, — то единственными подозреваемыми, по-моему, остаются, во-первых, Стюарт Хобкирк, ее кузен, на том основании, что он унаследовал некоторую сумму денег и имеет слабое алиби, и, во-вторых, еще ее брат Оффли Шор, которого раздосадовало завещание. Однако брат живет в Калифорнии и на момент преступления даже не был в Англии. Улик явно маловато».
Луиза представила, как доброе лицо Гая напряженно склонялось над этим письмом, и он слегка хмурился, набираясь храбрости, чтобы признаться ей в своих разочарованиях и неудовлетворенности.
Внезапно ей вспомнилось то, что сказала Нэнси, когда они ехали на том поезде в гости к Роуз: что двери вагона не открываются изнутри. Для выхода человек должен открыть окно, высунуться и повернуть дверную ручку снаружи. Проводник сказал, что какой-то мужчина выскочил из поезда в Льюисе, но не упомянул, что он задержался, чтобы закрыть окно. Однако когда на следующей остановке в то купе сели железнодорожники, оба окна были закрыты.
Девушка не могла сказать наверняка, что из этого следовало. Наверняка она знала только, что расстроилась из-за Гая, поскольку он чувствовал себя несчастным, и раздумывала, как бы помочь ему.
* * *
Вечером, уложив младших детей спать, Луиза и нянюшка Блор сидели в детской гостиной за поздним ужином: какао с ломтиками хлеба, густо намазанными соленым маслом.
— А вы когда-нибудь видели Флоренс Шор? — спросила Кэннон, нарушив молчание, пока они пили это горячее какао.
— Боже мой, дорогуша, с чего вдруг ты опять задумалась о бедной мисс Шор? — спросила Блор, поставив чашку какао и извлекая из кармана передника ложку.
Из нянюшкиных карманов появлялись, казалось, самые разные и невероятные вещи. Однажды Луиза видела, как она достала оттуда пару зубных протезов, просто заметив при этом: «На редкость полезное изобретение». Хотя сама няня протезы не носила.
— Не знаю, — солгала Кэннон, — просто вдруг всплыло из памяти то дело. Так вы все-таки… виделись с ней?
— Нет, — ответила нянюшка, — она дружила с Роуз, и наши приезды к ней никогда не совпадали. Но я много лет слышала о ней от Роуз. Они познакомились еще в школе медсестер. Ее имя — Найтингейл — как ты понимаешь, сразу вызывало к ней некоторый интерес.
— А какой она была? — спросила Луиза, удобно устроившись в кресле, словно приготовилась слушать сказку на сон грядущий.
— Даже не знаю, какая доля откровений тут допустима, — ответила Блор, с угрожающим сопением втянув воздух, хотя выдох ее закончился легким покашливанием. — На мой взгляд, она ничем особым не выделялась… среди военных медсестер, я имею в виду. Они не слишком разговорчивы, просто делают свою работу. Хотя Роуз любила ее. Полагаю, Флоренс умела дружить по-настоящему. Хотя и предпочитала одиночество.
— И она никогда не выходила замуж?
— О нет, замужем она была за своей работой. Полагаю, у нее имелся вроде как сердечный друг. Какой-то кузен… художник. Но по какой-то причине отношения между ними не заладились. Кроме того, она очень привязалась к другой своей подруге, Мейбл. Фло, возможно, беспокоилась, что если выйдет замуж и переедет к мужу, то ее подруга останется одна. Бедняжка Мейбл, ей будет очень трудно пережить эту смерть…
— А чем она занималась в свободное от работы время?
— Что-то ты не в меру любопытна… Не забывай, что любопытство сгубило кошку, — резко заметила нянюшка, но Луиза знала, что она любит посплетничать и лишь для виду тянет с ответом. — В общем, она общалась с друзьями, ее всегда с удовольствием принимали. В деньгах она не нуждалась… Происходила из почтенной семьи и получила вполне солидное наследство — поэтому, на мой взгляд, могла бы жить вполне независимо.
— Если б не такой конец, — заключила Кэннон.
— Да уж, — печально согласилась ее собеседница, — если б не такой конец. Кто знает, что там произошло? На редкость несправедливое завершение для жизни, прожитой для других. Но, полагаю, на небесах ее щедро вознаградят. Зато мне не достанется никакой награды, если я буду тут часами попусту болтать. Так что пора мне отправляться на боковую, в Бедфордшир
[25]. Не забудь выключить свет.
— Конечно, — сказала Луиза. — Доброй ночи, нянюшка.
— Доброй ночи, детка.
Глава 33
Через несколько дней Нэнси смущенно достала из кармана письмо и показала его Луизе.
— Он написал мне, — с торжествующим видом сообщила она.
Да, действительно написал. Роланд прислал своей новой знакомой короткое письмо, поблагодарив за чудесную прогулку по саду и выразив надежду на новую встречу в Лондоне, и подписался: «Ваш покорный слуга, Роланд Лакнор». Понимая, что не следует говорить о встрече на балу, молодой человек лишь выразил радость по поводу того, что их представили друг другу, поскольку это помогло ему найти лорда Редесдейла. «Тем из нас, кто воевал под Ипром, бывает трудно говорить о тех годах, — писал он, — поэтому очень важно найти понимающих тебя людей, даже если общие воспоминания останутся невысказанными».
— Не правда ли, он весьма поэтичен? — заметила Нэнси, мелодраматично прижимая письмо к груди обеими руками. — Ой, ну почему ты смотришь так иронично? Не порти мне радость!
Луиза, оторвавшись от шитья, продолжала сидеть тихо, как мышка. Солнечный свет струился на белое в синюю полоску детское платьице, лежавшее у нее на коленях.
