— Обязательно говорить загадками? — спросил ее лорд.
— Да, лучше слушайте внимательно, — ответила Нэнси. — Несколько дней назад подруга Флоренс Шор, Мейбл Роджерс, позвонила в полицию в связи с тем, что ее ограбили. Только, когда полицейские приехали к ней, обнаружилось, что пропала лишь пачка писем, написанных ей Флоренс за годы войны. Однако одного письма в этой пачке не было, поскольку оно хранилось отдельно в комнате самой Флоренс, и грабители его не нашли. В этом письме мисс Шор описывала ночь, в которую, как предполагалось, покончил с собой денщик того офицера.
— В Ипре? — уточнил Редесдейл и добавил, казалось, для себя: — Там царил безумный ужас.
— Да, в Ипре. Однако Флоренс видела в одну тех ужасных ночей вышеупомянутого офицера и имела причины полагать, что он сам убил денщика. Об этом она и написала в том письме Мейбл Роджерс.
Достав из кармана носовой платок, лорд промокнул им верхнюю губу.
— Более того, незадолго до нападения на Флоренс Шор, как упомянули свидетели, одна дама громко спорила с этим офицером у него в квартире. Дама, одетая в шубу, — рассказала Нэнси и немного помедлила, прежде чем продолжить. Ни одна из ее прежних страшных историй не имела столь драматического воздействия. — Флоренс Шор была в шубе, когда ее убили.
Ее отец оперся рукой о каминную полку.
— Я по-прежнему не вполне понимаю, к чему ты клонишь, — сказал он, хотя и заметно побледнел. Вероятно, начал догадываться.
— Продолжайте слушать, дорогой Пав. Хотя мне хотелось бы все-таки, чтобы вы сели, я уже устала задирать голову, — пожаловалась Нэнси, но никто не двинулся с места. — Со дня того громкого спора этот офицер на квартире не появлялся. А еще нам известно о нем то, что в его распоряжении имеются две банковских книжки… или, вернее, имелись. — Она украдкой взглянула на Луизу, но увидела лишь ее опущенные глаза. — Одна — на его имя, а вторая — на имя его погибшего денщика. Александра Уоринга.
— Я не понимаю, какое отношение вся эта история имеет ко мне или к тебе. Луиза, это ваших рук дело? — Лорд Редесдейл уставился на Кэннон, и она съежилась под его мрачным взглядом.
— Ах, милый старичок, не будьте таким тупоголовым! — шутливо произнесла Нэнси. — К вам это имеет непосредственное отношение. И мы полагаем, что вы можете помочь полиции. Того офицера зовут Роланд Лакнор.
Глава 59
На следующее утро Гаю долго пришлось тащиться от станции «Стритэм» по Краун-лэйн, но в итоге, дойдя до нужного заведения, он безошибочно узнал Британский госпиталь и приют для неизлечимо больных. Это было впечатляющее здание из красного кирпича, на боковой стене которого большими буквами было начертано его название. Салливана бросило в дрожь от мрачной ассоциации: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
За высокой оградой перед госпиталем раскинулся парк, но сейчас там никто не гулял. Приемный покой производил впечатление большого храма с насыщенным сыростью воздухом и того рода спокойствием, которое нисходит, только когда множество людей склоняют головы в молитве. Молодая медсестра в головном уборе, похожем на монашеский апостольник, сидела за обтянутым кожей столом регистратуры; рядом с ней стояла ваза с довольно жалкими красновато-розовыми гвоздиками, которые казались немыслимо неуместными в таком заведении.
— Могу я помочь вам? — спросила она, когда Гай приблизился.
Молодой человек понимал, что задуманное им было в лучшем случае ложью во спасение, а в худшем — противозаконным делом, но он не видел иного выбора для разрешения столь таинственной истории.
— Доброе утро, — ответил Салливан. — Я служу в лондонской железнодорожной полиции Брайтонской и Южнобережной линии.
Он мог только надеяться, что медичка не попросит его показать жетон, который ему пришлось сдать вместе с формой.
— Боже мой, — воскликнула она, — неужели что-то случилось?!
— Нет, — сказал Гай. — Вернее, боюсь, я не вправе посвящать вас в детали, но мне необходимо посмотреть вашу книгу посетителей. Я пытаюсь отследить перемещения пары мужчин — Александра или Ксандра Уоринга и Роланда Лакнора.
— Хорошо, я понимаю, — ответила юная медсестра, похоже, пришедшая сюда прямо со школьной скамьи. — Все записи у нас здесь. К сожалению, сама я не помню таких имен.
— Простите, — смущенно произнес молодой человек, показывая на свои очки, — не могли бы вы помочь мне? К сожалению, мое зрение…
— Конечно, — сочувственно улыбнувшись, сказала девушка и, развернув книгу к себе, начала читать записи с конца, перелистывая страницы.
Через пару минут она, тихо ахнув, воскликнула:
— Нашла! Не так уж давно, в прошлом месяце, семнадцатого числа. Так и есть, Роланд Лакнор. Он заходил проведать Вайолет Темперли. Видите? — Она показала нужную строчку.
— Значит, она здесь? — спросил Салливан. — Можно мне навестить ее?
На лице сестры отразилось сомнение.
— В общем, да, — кивнула она, — хотя вам повезет, если она сумеет что-нибудь вспомнить. У нее часто бывают светлые дни, но память она почти потеряла, за исключением давних событий.
— Я понимаю, — сказал Гай, — но мне все-таки хотелось бы немного поговорить с ней, если можно.
Сестра, взяв со стола маленький колокольчик, позвонила, и из боковой двери приемного покоя тут же вышла другая юная медичка такого же послушнического вида. Ситуация быстро разъяснилась, и вскоре Гай уже следовал за новой провожатой по длинным холодным коридорам. Поднявшись на два лестничных пролета, он неуклюже топал в кильватере ее бесшумных шагов. Девушка привела его в большое светлое помещение, обставленное, как гостиная: в камине горел огонь, на стенах висели картины, похожие на пейзажи Констебла
[44], а с высокого потолка спускались пыльные канделябры, точно роскошные реликвии из какого-то забытого дворца. Пол покрывал мягкий зеленый ковер, но на мебели не было никаких чехлов. Здешние обитатели сидели либо в креслах-каталках, либо в обычных креслах на некотором расстоянии друг от друга, неподвижные, как статуи. Их глаза видели все, что угодно, кроме того, что находилось в их ближайшем окружении.
Вайолет Темперли сидела в кресле-каталке лицом к окну, устремив взгляд на пустынный, раскинувшийся внизу парк. Вид унылых серых небес вряд ли мог облегчить мучения здешних страдальцев. С идеально прямой спиной, словно посаженная в кресло картонная кукла, она сидела, накинув на плечи тонкую шерстяную шаль, и ее лицо с васильковыми, слегка выцветшими глазами отличалось удивительной гладкостью. Медсестра мягко коснулась ее плеча.
— Миссис Темперли, к вам пришел посетитель, — сказала девушка и, пожав плечами, кивнула Гаю, после чего удалилась. Найдя свободный деревянный стул, он поставил его рядом с креслом этой пожилой дамы.
