– Тогда мы решили проучить месье Рейнаха его же способом, – продолжала Ульяна. – Ромэн нашел Леже и дал ему свое согласие, но лишь попросил отсрочки на неделю. Они даже условились о месте встречи. За эту неделю мы обследовали заброшенный магазин, воспользовавшись моментом, когда Леже его покинул, обнаружили погребок и узкий лаз, ведущий из него в катакомбы.
– Ага! – вскричал Иноземцев. – Стало быть, я прав оказался – подвал сообщался с катакомбами. Да только Ташро мне не поверил. Эх, многое бы сразу прояснилось, но поздно… Продолжайте.
– Через эти катакомбы мы и намеревались бежать, оставив труп мнимого Лессепса гореть в огне от взрыва. А лаз очень тщательно замаскировали – сам дьявол бы не нашел.
– Эх, Ульяна Владимировна, и своей жизнью рисковали, и Ромэна, так еще его товарищей подставили, – укорил ее Иван Несторович, начиная понимать, откуда какая ниточка тянется.
– Увы, не без риска. Мы товарищей предупреждали об опасности и о том, что детонация возможна, но они все равно пошли. Любопытство дороже жизни.
– А труп из велокареты морга вы стащили?
– О, как вы догадались, Иван Несторович? – кокетливо улыбнулась девушка. – Да, верно. Но, чтобы трупом разжиться, пришлось очень постараться. Сначала форму санитарскую выкрали, потом, переодевшись, явились к зданию морга, что за собором Нотр-Дам. Как только очередной вызов поступил, сели в велокарету и отправились по назначению, к вокзалу Аустерлиц. Никто не то чтобы не заметил, а и спросить не спросил, кто мы и откуда. У здания морга всегда большой беспорядок, люди, стенания, шум, гам. Главное – одеты по форме.
Мы были готовы, что повезти с первого раза, конечно же, не повезет, и немало придется доставить до морга тел, прежде чем нам попадется подходящий труп мужского пола не старше двадцати пяти лет, чтоб сошел за Ромэна. Но удача улыбнулась нам с первого раза. Да только незадача – бедный паренек еще дышал, и мы направили вожжи в сторону больницы Дьё. Толпа зевак даже не стала нас задерживать в ожидании прихода полицейского. Но, увы, несчастный умер у меня на руках, еще мы тронуться не успели, так что здесь лишь воли божьей участие прямое случилось.
Мы свезли его на Риволи и спрятали в подвале, экипаж украдкой подкатили к воротам морга. Затем Ромэн встретился с Леже и сказал, что желает купить чертежи и образец нынче же ночью, больше у него возможности не будет. Тот согласился мгновенно, условились на два часа после полуночи. Когда господа сообщники собрались, должна была явиться я и разыграть сцену недовольства, угрожать ножом (мы подобрали клинок примерно, чтобы совпадал с ранением паренька с вокзала Аустерлиц), а после инсценировать детонацию. Совершенно необязательно было, чтобы бомба сработала сразу же. В драке мы повалили стол, специально, чтобы вместе с устройством упали и свечи, и непременно нож (его лучше было просто оставить на месте преступления, а уж кто им впоследствии якобы воспользовался, сам черт верно бы не разобрал). Ромэн изобразил испуг, сделал движение, словно намерен был бежать вон, это сработало мгновенно – оба приятеля Ромэна, немало ошеломленный Леже, не взглянув даже, сколь близок огонь к взрывчатке, вылетели вон из дома. Ромэн поджег запал, и мы бросились в подвал, чтобы переждать взрыв.
Оставалось самое сложное.
Но тут случилось нечто совершенно неожиданное. Едва мы проникли в лаз, я наткнулась на чьи-то руки и тотчас потеряла сознание, получив удар в висок. Вот, – указала девушка на голову, – насилу пудрой удалось скрыть. Так ведь еще и шрам останется, негодяи! Когда пришла в себя, едва смогла вспомнить, где я и что произошло. С трудом обнаружила дыру в стене, перебралась обратно в погребок, сверху доносились крики и шум воды, все кругом было мокрое и в дыму. Звала Ромэна, он не отвечал. Проходя под лестницей, наткнулась на обуглившееся тело, заваленное рухнувшими ступенями. С минуту стояла и смотрела на него, пока не различила в свете горящих потолочных балок частички его сюртука. Опустилась рядом на колени, не помня себя от ужаса, начала разгребать доски, некоторые еще тлели, кое-где то там то сям плясали последние язычки пламени – видимо, пожарные успели затушить часть огня через выбитые взрывом окна. Под правым боком тела я обнаружила часы Ромэна, у подбородка, там, где должен был галстук, блестел топаз с иголки, глубоко врезавшись в почерневшую кожу, на шее – образок, который он носил с детства. Лица было не разобрать, волосы спалены. Я стала вспоминать, успел ли Ромэн добраться до подвала, но там было темно, я помнила, что слышала его сопение за спиной… и все… потом удар… По замыслу, мы должны были переодеть труп в одежду Ромэна и подбросить после взрыва в огонь. О, как бы я хотела, чтобы до того, как получила по голове, так и вышло, но я совершенно ничего не могла вспомнить. Вместо того чтобы бежать и спасать себя, я с отчаянными криками стала обнимать обгоревший труп. Так меня и нашли полиция и пожарные.
Иноземцев, слушая, оперся на подоконник и скрестил руки. Делин вышагивать перестал.
– Поделом вам, Ульяна Владимировна, – буркнул он после продолжительного молчания. – И вот спрашивается, зачем было связываться с проклятым Леже? Чего бы этим смогли добиться?
– Под пытками Леже дал бы показания против барона Рейнаха, выдав его с потрохами.
– Не думаю, что барон этот ваш самолично на встречу с Леже ходил, – со вздохом проронил Иноземцев. – Доверенное лицо отправил. Так что вы только зря беднягу Бюше измучили.
– Да никого мы не мучили, – вспылила девушка. – Он сам умер. Так я еще пыталась ему рану перетянуть. Думаете, у меня совсем сердца нет? Я была с вами честна. А могла бы вообще ничего не рассказывать.
Иноземцев покачал головой и вздохнул, мол, горбатого могила исправит, и впал в раздумья.
– Показания Леже давал совсем иные, – проронил он. – Говорил, что Ромэн сам его нашел, вынуждал познакомить с профессором из Сен-Дени, умолял показать, как тот собирает бомбу.
– Фу, как неприятно слушать подобную ложь из ваших уст, Иван Несторович, – скривилась Ульяна. – Перестаньте немедленно повторять его гнусные слова. Ромэн был предан вам, а о бомбах в последнее время и вовсе не помышлял. И даже если этот мерзавец Леже ничего не скажет, я найду способ заставить барона развязать язык.
– Сначала нужно увериться наверняка, он ли в этом повинен… – начал было Иноземцев.
– Он! Мне лучше знать.
– Что скажете, Кирилл Маркович? – вздохнул Иноземцев, пораженный рассказом девушки. Доктора раздирали сомнения: верить ли ей, али вновь сказку рассказывает? Но отчаяние в тюрьме она довольно натурально разыграла, и радость при встрече, и глазками хлопает, как дитя нашкодившее. Сам черт не разберет!
– Ничего не скажу, – насупился Делин. – Сама себя баба бьет за то, что не так жнет.
– Так ведь вы среди нас единственный аналитик, с богатым криминальным опытом, обладатель блестящего ума, – ввернула Ульяна, сверкнув чарующей улыбкой.
– Помилуй бог, какой, к чертовой бабушке, опыт богатый? Похищение дойной коровы – это самое большое преступление, какое в нашем уезде случалось, а тут игрища идут на международной арене политического характера. Нет уж, увольте. Самое большое, что я для вас могу сделать, Ульяна Владимировна, доставить в Петербург.
