В это время в Мюнхене побывали Сидни и, как ни странно, Джессика, то есть Юнити опять получила от семьи скорее поощрение, чем осуждение, и, похоже, к «банде убийц» ее родственники тоже смягчились. Либо так, либо Ридсдейлы попросту пытались присматривать за дочерью (Дэвид приезжал повидать ее в начале 1935-го). Сидни, приезжавшая в Австрию к Тому в 1927-м, решила, что Германия ей в целом нравится. Тем не менее истерическая манера дочери отдавать нацистский салют и так далее по-прежнему ее смущала. В письме Нэнси Юнити замечает, что мать «не в очень хорошем настроении. А я вполне».
Две сестры-фашистки вновь явились на партийный съезд в 1934-м, а затем Диана сняла на двоих квартиру в Мюнхене. Возможно, она специально решила подольше не возвращаться в Лондон, чтобы приструнить Мосли: он все еще продолжал свой роман с Баба Меткальф при полном поощрении Ирэн Рейвенсдейл. На нем также висело обвинение в «противозаконном и мятежном собрании» — в Вортинге — нашел тоже место! — с участием товарища по БСФ Уильяма Джойса, прозванного в войну Лордом Хо-Хо
‹36›. В декабре обоих оправдали. В том же месяце в доме на Ратленд-гейт состоялись танцы в честь семнадцатилетней Джессики. Газеты преспокойно сообщали, что перед балом прошли обеды у миссис Уинстон Черчилль и миссис Сомерсет Моэм, у леди Кунард и у леди Реннел. Мир все еще вращался на привычной оси. В марте 1935-го Джессика была представлена ко двору в белом платье от парижского модельера Ворта, которое позднее, уже как беглая коммунистка, выкрасила пурпуром и продала, чтобы выручить хоть какие-то средства на жизнь. Воздавая честь своей любимой Буд, укравшей из дворца почтовую бумагу, Джессика прихватила и спрятала в букете несколько конфет. Такие вот достопочтенные мятежники. А любимая Буд к тому времени познакомилась с фюрером, впервые он заговорил с ней в мюнхенском ресторане «Остерия Бавария» 9 февраля.
8
Насчет сексуальности Гитлера было немало споров, но точно известно, что на женщин того типа, к которому принадлежала Юнити, он реагировал благосклонно. И хотя она продолжала использовать красную помаду, столь удручившую Путци Ханфштенгля, в остальном светловолосая, сильная, здоровая девушка в точности соответствовала идеалу. Он сказал ей, вспоминала Юнити, что у нее красивые ноги. Диана тоже привлекала Гитлера, но в более традиционном смысле: как почти все мужчины, он считал ее красивой и желанной, а она, в свою очередь, считала его отличным собеседником. Приходится напомнить, что в своем суждении она далеко не одинока. Гитлер был с женщинами обходителен — на старомодный лад, привычный для Митфордов, но еще и с тевтонскими усовершенствованиями, и он умел в себя влюблять, особенно юных и нестабильных существ. Ева Браун, постоянная его любовница с 1932-го, дважды покушалась на самоубийство; обожаемая племянница (дочь сводной сестры) Гели Раубаль покончила с собой. Годы спустя в документальном телефильме Уинифред Вагнер, невестка знаменитого композитора, во время войны занимавшая должность директора Байрейтского фестиваля, попытается объяснить свою дружбу с Гитлером («Волком»): он был добр к ее детям, он обладал «австрийским тактом и теплотой». Очевидно, для тех, кто был склонен видеть его в таком свете, Гитлер выделялся на общем нацистском фоне. «Я безусловно исключаю Гитлера из этой своры», — уточнила Уинифред, подразумевая под «сворой» в том числе Гиммлера. Он выдавал прямой поток высокооктанового обаяния, однако на самом деле темная аура нацистского окружения никуда не девалась, и в нем-то и заключался истинный секрет привлекательности. Говорить с фюрером как с мужчиной потому-то и было столь фантастично, что он — фюрер, он обладал двойной и нераздельной «природой», и нет более возбуждающего средства для восприимчивых душ, чем мужчина, который больше чем мужчина. Сколько бы он ни подшучивал над Юнити, эта пара состояла из дьявола и верной ученицы.
Почему он готов был шутить с ней — другой вопрос. «Бобо говорила все, что в голову взбредет, обращалась с ним как с равным, и ему это нравилось», — утверждала Климентина Митфорд, и по крайней мере отчасти это кажется справедливым. Гитлер умел включать шарм, но Митфорды были воплощением шарма, и Гитлеру, похоже, импонировала как раз версия Юнити. Их знакомство началось с того, что Гитлер через владельца ресторана пригласил Юнити за свой столик. Они проболтали полчаса — о Вагнере, Лондоне, фильмах (его любимым на тот момент была «Кавалькада»
‹37›) и так далее. Можно вообразить притягательность такой девушки, говорившей «громко и напевно», как Нэнси характеризовала семейную манеру, бесстрашную перед лицом повелителя ужаса. Словно крупный львенок со светлой гривой в яме, полной черных мамб: она и сама имела некоторую склонность к жестокости, но без улыбчивого мерцания обдуманного умысла.
В следующие четыре с половиной года у нее будет примерно 140 встреч с Гитлером. Ее принимали как почетную гостью на партийных съездах, на таких мероприятиях, как берлинская Олимпиада-1936 и Байрейтский фестиваль, дважды она побывала и в личной резиденции Гитлера в Берхтесгадене (Еву Браун это не радовало. «Ее прозвали Валькирией, и заслуженно, — писала она. — Одни ноги чего стоят»). Фактически Юнити была допущена в ближний круг Гитлера. Любовниками они почти наверняка не были, хотя подобные слухи, само собой, возникали. Диана считала, что Юнити переспала бы с Гитлером, пожелай он того, но он воздержался. Позднее Диана пренебрежительно отмахнулась от книги, в которой утверждалось, будто горничная видела их вместе на диване в доме Вагнера в Байрейте «в компрометирующем положении», а Уинифред Вагнер однозначно утверждала, что в этом доме Юнити никогда не гостила
‹38›.
Недавно возник сюжет о ребенке, якобы рожденном Юнити от фюрера
‹39›, сюжет увлекательный, но фактами не подкрепленный. Скорее у Юнити было привилегированное положение даже по сравнению с любовницей — более надежное, поскольку ее отношения с Гитлером не зависели от плотской стороны. Она болтала без оглядки, чего любовница себе позволить не могла бы. Ее близость с Гитлером была иной природы: Юнити превратилась для него в отдушину, во что-то вроде сестренки, придворного шута и живого талисмана в одном лице. Вероятно, ему также нравилось дразнить своих подручных, которые предпочли бы не видеть все время Юнити, но сказать ничего не осмеливались. Гитлер восхищался Британией, сумевшей создать империю, и, как очень многим людям, ему импонировала британская аристократия. На свой лад, вероятно, он привязался и к самой Юнити. Ему просто приятно было общаться с ней, слышать, как она именует его «чудным фюрером» и хохочет, когда он изображает Муссолини. Вокруг Дианы Гитлер исполнял сложный танец полуфлирта, а она всегда соблюдала пристойность и воздавала фюреру должное уважение, отношения же с Юнити были гораздо более свободными. На фотографиях она принимает достаточно почтительный вид, но вместе с тем уверенно занимает место рядом с Гитлером. Однажды он дал волю гневу, и сцена была ужасной. Он «грохотал — знаешь, как он умеет, словно пулемет, — писала Юнити Диане. — Это было дииивно».
