Нэнси угадала: личное и здесь оказалось на первом плане. Однако времена были таковы, что личное уже невозможно стало отличить от политики, и сама Нэнси не сумела бы проследить все связи между ними. Первый решительный поступок Дианы, которая хладнокровно стряхнула все условности и сделалась парией, объявив себя любовницей Мосли, привел эту цепочку событий в движение. Дальше конкуренция и борьба между сестрами будут развиваться своим путем, пока не исчерпаются все великие Дела и те трое, кто был от природы наиболее склонен к радикализму, не дойдут до пределов, к которым они бы не устремились без такой семейной динамики. А поскольку речь идет о молодых женщинах, разумеется, не обошлось и без мужчины. Об этом Нэнси рассуждает в романе «В поисках любви», когда ее героиня Линда принимает коммунистическую религию своего второго мужа Кристиана. «Линда всегда чувствовала потребность в Деле», — говорит кузина Линды Фанни, а рупор светского здравого смысла лорд Мерлин (его прототипом послужил Джеральд Бернере) отвечает: «Дорогая Фанни, ты смешиваешь причину со следствием. Конечно, Кристиан очень привлекателен…» Нэнси вроде бы попала в яблочко — но, возможно, не в то.
10
В случае Джессики мужчина звался Эсмонд Ромилли, Мосли под красным флагом. Диана, разумеется, такого сходства не замечала. Когда товарищ Ромилли Филип Тойнби написал воспоминания о себе и своем друге, Диана прокомментировала его в типичной суховато-насмешливой манере:
Они не сумели адаптироваться к жесткой дисциплине коммунистической партии, когда обратились в эту веру из отвращения к буржуазному обществу, и оказались неудобоваримы для партии, бесполезны для ее целей. По всей видимости, они сделались коммунистами не благодаря позитивному приятию коммунистической идеологии, а по той же причине, по какой воровали цилиндры итонцев, пока те находились в часовне: сделать назло, пусть попляшут…
Но для Джессики, дебютантки, вертевшейся в вихре балов, прелестной, как фарфоровая куколка, и усилием воли заставлявшей себя ненавидеть каждую минуту светского веселья, кузен Ромилли был самым подходящим божеством. «Она созрела для перемен, и так случилось, что перемены ей принес он, — писала впоследствии Диана, уточняя: — Это сильная личность, и главное, он выступал против ВСЕГО». Девочки Митфорд питали слабость к сильным мужчинам, а Эсмонд, среди прочего, против чего он выступал, был в особенности против фашизма. Вместе с Тойнби он протестовал на митингах Мосли (оставив у Дианы недобрые воспоминания). Он сбежал из Веллингтонского колледжа после попытки разжечь бунт, вместе с братом Джайлсом распространял пацифистскую литературу, отказался пойти на военный факультет и издавал левый журнал «Вне границ» (Out of Bounds). «Красная угроза в частных школах! Москва добралась до наших мальчиков» — этот заголовок одного из выпусков «Дейли мейл» в 1934 году наглядно свидетельствует об истерическом страхе перед коммунизмом. Ромилли ненадолго попал в исправительный дом, а затем написал книгу с тем же названием «Без границ», которая была довольно хорошо принята. Мать Эсмонда, Нелли Ромилли, махнула на него рукой, что, возможно, усилило его чувство одиночества, а в глазах Джессики сделало еще романтичнее (ранимость под броней вызова). В восемнадцать лет он вступил в интернациональные бригады, сражался при Боадилье-дель-Монте, вынужден был вернуться в Англию, заболев дизентерией. В 1937-м вышла вторая его книга, «Боадилья» (в 1970-м она была переиздана, о чем Джессика с гордостью сообщила Деборе). Так что если, с точки зрения Нэнси, это был «самый ужасный человек, какого я видела в жизни»
‹46›, все же никто не мог отказать ему в отваге и силе характера.
Вторая мировая война оттеснила гражданскую войну в Испании на второй план. И все же битва между республиканцами — сторонниками демократии, однако получавшими помощь СССР, — и националистами генерала Франко казалась великим сражением коммунизма и фашизма во плоти, и немало этой плоти погибло и получило увечья. Общее число жертв оценивается примерно в полмиллиона; обе стороны (хотя намного чаще националисты) совершали расправы и казни. Подразделение Эсмонда за двенадцать дней боев потеряло две трети личного состава. США и Великобритания сохраняли нейтралитет вопреки требованиям наивной, быть может, но благонамеренной левой интеллигенции: Оруэлл, Хемингуэй и Лори Ли были среди тех, кто отправился в интернациональные бригады. В 1939-м Нэнси и ее муж Петер Родд приехали в Перпиньян помогать беженцам. Нэнси, державшаяся в стороне от любых политических философий своего времени, успела сделать на войне больше, чем все ее сестры, вместе взятые, и опыт Перпиньяна окончательно утвердил ее неприязнь к идеологии. «Как странно ведут себя высшие классы Испании, — рассуждает она устами Линды в „В поисках любви“. — Они пальцем не шевельнут, чтобы помочь своим соотечественникам, и предоставляют всю заботу о них чужакам вроде нас». Брат Линды, воевавший в Испании, как Эсмонд Ромилли, отвечает коротко: «Ты не знаешь фашистов».
На ужине в доме, где Эсмонда практически усыновили, Джессика в начале 1937-го познакомилась с этим закаленным битвами юношей. К тому моменту она была уже наполовину влюблена в него, пишет она, и это, вероятно, правда: именно так устроено девичье воображение. Он повел себя так же, как Кристиан в романе при виде Линды: «поставил на стол локоть, почти продравший рубашку», то есть отгородился от соседа по столу, чтобы полностью сосредоточить внимание на красивой девушке по другую руку. Эсмонд не был так хорош собой, как вымышленный Кристиан, — низкорослый, худой, со свирепым и неуступчивым «черчиллевским» лицом, — но его напор был убедителен и, вероятно, сексуален. Джессика тут же попросилась с ним в Испанию. Он согласился. И все было решено.
Это напоминает перевороты в жизни ее сестер, но Эсмонд, как считала Джессика, сражался на стороне ангелов. Собственно, на момент их встречи так и было. Она сказала ему, что накопила 50 фунтов, ее «капитал для бегства», как она пишет в «Достопочтенных и мятежниках». Эсмонд предложил ей поехать в качестве его секретарши. Вместе они составили письмо от имени друзей, якобы приглашавших Джессику в Дьепп. В Лондоне Джессика вскрыла это письмо в присутствии матери. Сидни вполне одобрила поездку и даже выделила 30 фунтов из суммы, отложенной на платья для кругосветного круиза, который она планировала совершить с Джессикой и Деборой. Круиз, по-видимому, был ее любимым способом решать все проблемы. Сидни видела, что роль дебютантки Джессике не по душе, и явно опасалась очередного мятежа. Какой бы холодной или неумелой ни оказывалась порой Сидни в качестве матери, невозможно не пожалеть ее, когда подумаешь, как она радовалась желанию дочери поехать отдыхать и как надеялась, что после поездки Джессика наконец будет счастлива. 7 февраля 1937 года они с Дэвидом отвезли Джессику на вокзал Виктория. Дэвид дал 10 фунтов на дорогу, родители помахали ей рукой, Эсмонд прятался где-то в тени. Больше Дэвид никогда не виделся с дочерью. Несколько лет спустя Юнити с присущей ей прямотой спросила отца, есть ли человек, которого он мечтал бы увидеть, — был бы счастлив, если бы этот человек вошел в комнату, — и Дэвид не задумываясь выпалил: «Декка».
