– Я тоже люблю тебя. Давай поженимся?
Она подняла голову и посмотрела Брайану в глаза. Тот кивнул.
Церемония прошла в церкви неподалеку от их квартиры. Присутствовали только близкие друзья: со стороны Рейчел – Мелисса, Эжени и Дэнни Маротта, ее оператор на Гаити; со стороны Брайана – Калеб, партнер по бизнесу, с женой Хайей, удивительной японкой, все еще с трудом говорившей по-английски, и бармен Том, свидетель их встречи. Джереми Джеймс на этот раз не вел ее по проходу – они перестали поддерживать отношения два года назад. Когда Рейчел спросила Брайана, не хочет ли он пригласить своих родных, тот покачал головой, и мрачность окутала его, как плащ.
– Меня связывает с ними только работа, – сказал он. – Я не люблю их и не делюсь с ними тем, что мне дорого.
Если речь заходила о его родственниках, Брайан всегда говорил медленно, четко и взвешенно.
– Но это же твоя семья, – сказала она.
Брайан покачал головой:
– Ты – моя семья.
После свадебной церемонии все пошли в «Бристоль лаундж», а затем Рейчел с Брайаном вернулись домой пешком через два парка, Бостон-Коммон и Паблик-Гарден, и она была счастлива, как никогда прежде.
Но при переходе через Бикон-стрит Рейчел вдруг увидела двух мертвых девушек – Эстер, в выцветшей красной футболке, и Видди, в бледно-желтом платье. Они стояли на верхнем уровне пешеходного мостика, ведущего на Эспланаду, а затем забрались на перила. Под ними мчались машины, едущие со Сторроу-драйв. Обе ринулись вниз, но растаяли в воздухе, не успев коснуться земли.
Рейчел не сказала об этом Брайану. Больше никаких видений по пути не было. Добравшись до квартиры, они выпили шампанского, занялись любовью, выпили еще шампанского, а потом лежали на кровати и глядели на полную луну, поднимавшуюся над городом.
Она видела, как две девушки падают с мостика и исчезают. Она запоминала всех людей, исчезнувших из ее жизни, – не только тех, которые играли в ней заметную роль, но и случайных знакомых, – и у нее возникло ощущение, страшнее которого не было ничего: когда-нибудь исчезнут все люди, вообще все. Она повернет за угол, и окажется, что все улицы пусты, автомобили тоже исчезли. Стоит ей моргнуть, и все ускользнут от нее сквозь галактический черный ход – она останется единственным живым человеком на свете.
Ощущение было, конечно, нелепым, простительным разве что для ребенка с комплексом мученика. Но Рейчел чувствовала, что оно важно для понимания сути ее страхов. Она посмотрела на своего новоприобретенного мужа. Его веки отяжелели после секса, шампанского и насыщенного дня. Она понимала, что выбрала его в мужья совсем по иной причине, нежели Себастьяна. Выходя за Себастьяна, Рейчел подсознательно чувствовала, что, если он когда-нибудь предаст ее и бросит, она не станет из-за этого убиваться. И хотя Брайан предавал ее в мелочах, разрушая идеальный образ их брака, она знала, что он никогда не предаст ее в главном.
– О чем думаешь? – спросил Брайан. – У тебя грустный вид.
– Я не грущу, – соврала она. – Я счастлива.
И это тоже было правдой. После этого она полтора года не выходила из квартиры.
12
Ожерелье
Приближалась вторая годовщина их свадьбы. В выходные, предшествовавшие отъезду Брайана в Лондон, они вдвоем спустились в лифте с пятнадцатого этажа и вышли на улицу. В ту неделю постоянно шел дождь, несильный, больше похожий на туман, и Рейчел его почти не замечала, пока сырость не пробрала ее до костей. Похожая погода была в тот вечер, когда они встретились. Брайан взял ее за руку и повел в сторону Массачусетс-авеню. Он не захотел объяснить ей, куда они направляются, сказав лишь, что она к этому готова. Она справится.
За последние шесть месяцев Рейчел покидала квартиру раз десять, и только тогда, когда максимально контролировала окружающую обстановку – в будние дни, ранним утром или вечером, часто в сильные холода. В супермаркет она тоже ходила по будням, очень рано, а в выходные всегда оставалась дома.
А тут она оказалась в районе Бэк-Бэй субботним вечером. Несмотря на плохую погоду, Массачусетс-авеню кишела народом, как и поперечные улицы, особенно Ньюбери-стрит. На улицы выкатила целая армия безбашенных поклонников «Ред сокс» – команда решила провести хотя бы одну домашнюю встречу в эту неделю, когда все отменили из-за дождя. Массачусетс-авеню пестрела красно-синими футболками и бейсболками. Тут были парни, озабоченные только тем, чтобы посидеть в баре и с кем-нибудь перепихнуться; мужчины и женщины средних лет с пивными животиками, один другого солиднее; детишки, шнырявшие взад и вперед, – четверо уже затеяли дуэль на игрушечных бейсбольных битах. Стоять в пробке приходилось так долго, что водители выключали двигатели и от скуки сигналили; между машинами сновали беспечные пешеходы. Один из них выкрикивал лозунг «Бостон чемпион! Бостон чемпион!», стуча по багажникам. Помимо крикунов и прочих болельщиков, здесь встречались яппи, и баппи,
[35] и хипстеры, только что окончившие Бостонский университет или музыкальный колледж Беркли, без малейшей надежды устроиться в приличное место. В магазинах и кафе на Ньюбери-стрит толклись жены больших шишек, в большинстве своем молодые, с комнатными собачками на руках. При малейшем промахе продавца или официанта они поджимали губы, вздыхали и требовали вызвать администратора. Рейчел так давно не рисковала вливаться в толпу, что забыла, как угнетающе это может действовать.
– Дыши, – наставлял ее Брайан. – Просто дыши.
– Выхлопными газами? – спросила Рейчел, когда они переходили Массачусетс-авеню.
– Конечно. Это закаляет характер.
На противоположной стороне улицы она поняла, куда Брайан ее ведет, – к станции метро «Конференц-центр Хайнса».
– Тпру-у! – произнесла она, схватив его за руку.
Брайан повернулся к Рейчел и посмотрел ей в лицо:
– Ты сможешь.
– Нет.
– Сможешь, сможешь, – сказал он мягко. – Посмотри на меня, милая. Посмотри на меня.
Она заглянула в его глаза. Брайан мог вдохновлять ее или, напротив, раздражать, в зависимости от ее настроения, а порой внушал ей уверенность в своих возможностях, как заправский проповедник. Он предпочитал музыку, фильмы и книги, в которых так или иначе утверждалась справедливость существующего порядка вещей или, по крайней мере, звучала мысль о том, что за добро платят добром. При этом он вовсе не был наивен. В его голубых глазах светились такая мудрость и такое сочувствие, какие можно было встретить разве что у людей вдвое старше его. Брайан видел, сколько в мире зла, но предпочитал верить, что может уклониться от встречи с ним усилием воли.
– Человек побеждает тогда, когда отказывается проигрывать, – не уставал повторять он.
– Бывает, что ты проигрываешь именно из-за отказа проигрывать, – возражала Рейчел.
