Она поднялась к двери по четырем скрипучим дощатым ступенькам, вытащила пистолет, взялась за ручку, которая легко подалась, и вошла в дом. Внутри пахло затхлостью, но не гнилью – лесом, сосновыми иглами, мхом, корой. Камин был вычищен, но в последнее время им, похоже, не пользовались. Тонкий слой пыли покрывал стол и полки на крошечной кухоньке. В холодильнике хранились бутылки с водой, три высокие банки «Гиннеса», все еще скрепленные при помощи пластмассовых колец, и приправы, у которых, судя по датам, пока не кончился срок годности.
Площадь домика вряд ли превышала пятьсот квадратных футов. В маленьком кабинете стояла кушетка, обитая растрескавшейся коричневой кожей, и шкафчик, набитый приключенческими романами и руководствами по позитивному мышлению. Ну пускай, ведь это логово Брайана. В ванной обнаружились паста и шампунь его любимых сортов. В спальне стояла медная кровать королевских размеров, заскрипевшая, когда Рейчел села на нее. Походив еще немного по дому, она убедилась, что в последнее время здесь никто не жил. Выйдя на улицу, она проверила, нет ли вокруг дома чьих-нибудь следов, но ничего не нашла.
Она присела на крыльце, измотанная физически и душевно. Вытерев руками набежавшие слезы, она сделала глубокий вдох, поднялась и встряхнулась, как собака, попавшая под дождь. Плохо было уже то, что ей надо было тащиться пешком к машине и затем возвращаться с одной разбитой фарой в цивилизованный мир, опять заночевав где-нибудь в полях. А еще хуже – другое: ей некуда было возвращаться. Вероятно, полицейские уже нашли Калеба и выяснили, что Рейчел была в Провиденсе в то время, когда убили Николь Олден. Этих косвенных улик, возможно, будет недостаточно, чтобы выдвинуть обвинение, но до суда ей почти наверняка придется сидеть за решеткой. А это может продлиться год или даже больше. К тому же не было никакой гарантии, что косвенных улик не хватит для обвинения. Это касалось прежде всего убийства Калеба: Рейчел солгала полицейскому, сказав, что он спит в ее квартире, тогда как он был уже мертв. А если обвинитель поймает тебя на лжи, ему нетрудно будет убедить присяжных, что ты лжешь и во всем остальном.
Итак, дома у нее не было. Как и жизненных перспектив. У нее были взятые с собой две тысячи долларов и смена одежды в сумке. Автомобиль придется бросить в первом же городе с автобусным сообщением, до которого она доберется.
Но куда ехать на автобусе?
Как она будет жить на две тысячи баксов где бы то ни было, если ее портреты станут красоваться на всех телеэкранах и новостных сайтах?
Бредя по лесу, она пришла к заключению, что остается либо сдаться властям, либо пустить себе пулю в лоб.
Увидев большой валун, Рейчел присела на него. Кругом высились деревья, озеро осталось далеко позади. Она достала пистолет и взвесила его на ладони. Брайан в этот момент был, вероятно, уже на другом континенте или конце света. Какую бы аферу «Олден минералс» ни прокручивала в Новой Гвинее, он успел сорвать куш и смыться.
А Рейчел оказалась просто игрушкой в его руках, и это было самое противное. Он использовал ее и выбросил. Она не знала, ради чего он это делал и какую роль ей отвели. Она была пешкой в игре, простофилей, непростительно наивной дурочкой.
Интересно, сколько времени пролежит ее тело здесь, среди деревьев, прежде чем его найдут? Несколько дней? Или месяцев? А может, придут звери и ничего не оставят. Через несколько лет пару случайно сохранившихся косточек обнаружат, полиция штата заинтересуется останками, и тайна исчезновения журналистки, подозревавшейся в двойном убийстве, будет раскрыта. Родители будут рассказывать ее историю в назидание подросткам, склонным сбиться с пути. Видите, скажут они, справедливость торжествует, она получила по заслугам.
Футах в пятидесяти от Рейчел появилась Видди, улыбавшаяся ей. Горло ее было цело, платье не запачкано кровью. Она говорила не открывая рта, но Рейчел слышала ее даже лучше, чем птиц на деревьях.
Ты пыталась меня спасти.
– Недостаточно настойчиво.
Они убили бы тебя.
– Значит, я умерла бы, и точка.
А кто рассказал бы тогда обо мне?
– Никого это не интересует.
Но я ведь жила на свете.
Рейчел заплакала, роняя слезы на мертвые листья и в грязь.
– Ты жила бедно, плохо. В месте, на которое всем наплевать.
Но тебе ведь не наплевать.
Она пристально посмотрела на девочку:
– Ты умерла, потому что я убедила тебя спрятаться. А ты была права. Если бы они нашли тебя раньше, то изнасиловали бы, но не стали бы перерезать горло, и ты осталась бы в живых.
А зачем?
– Чтобы ты жила! – закричала Рейчел.
Такая жизнь мне не нужна.
– Но я хочу, чтобы ты жила! – взмолилась Рейчел. – Это нужно мне.
Но я умерла. Пожалуйста, отпустите меня, мисс Рейчел, отпустите.
Рейчел молча уставилась на нее. А затем поняла, что смотрит на дерево. Она вытерла рукавом нос и глаза. Прокашлялась. Вдохнула лесной воздух.
И тут она услышала голос матери. О господи. Наверное, организм был обезвожен или истощен, или упал уровень сахара в крови, а может, она уже застрелилась. Так или иначе, перед ней была Элизабет Чайлдс с ее прокуренными голосовыми связками.
Ляг, произнесла ее мать усталым и благожелательным тоном, и скоро мы снова будем вместе. Как в ту неделю, когда ты болела, а я не отходила от твоей постели. Я приготовлю твою любимую еду.
Рейчел отчаянно замотала головой, как будто ее мать, или деревья, или кто-то еще мог видеть ее. А вдруг именно так люди сходят с ума? Разговаривают сами с собой на перекрестках, спят в подъездах, покрытые болячками.
Нет уж.
Она сунула пистолет в карман и встала. Лес придал ей сил. Она не собиралась умирать для того, чтобы облегчить жизнь Брайану, или Кесслеру, или любому другому, считавшему, что она слишком слаба и не приспособлена к этому миру.
– Я не сумасшедшая, – объявила она матери и деревьям. – И я не хочу быть в загробной жизни вместе с тобой, мама. – Она посмотрела на небо. – Мне хватило тебя с избытком в этой жизни.
К часу дня она добралась до автомобиля. Дорога до шоссе 201 занимала часа два, еще через три Рейчел оказалась бы в каком-нибудь городишке с автобусным сообщением. Оставалось надеяться, что автобусы ходят после шести. Но все это было возможно при условии, что ее не задержат за вождение автомобиля, который, судя по его виду, подобрали на свалке.
Она села за руль и тронулась вперед по грязной дороге. Примерно через милю мужчина, лежавший на заднем сиденье, произнес:
– Какого хрена машина Калеба так раздолбана? А ты выглядишь классно, между прочим.
Он сел, улыбаясь ей в зеркале заднего вида. Брайан.
30
То, что говорит душа
Она ударила по тормозам, перевела селектор коробки передач в положение «парковка», отстегнула ремень безопасности, развернулась и, протиснувшись между передними сиденьями, ударила Брайана по лицу. Раньше она не била никого, тем более кулаком; это оказалось больнее, чем можно было ожидать. Однако звук удара получился таким, как надо, – резким и громким. Глаза Брайана сразу стали слезиться, взгляд помутнел.
