Мы, взрослые, в защищенном пространстве чувствуем себя вполне комфортно. Постоянное присутствие рядом секьюрити или водителя нам не мешает, а, напротив, заметно облегчает жизнь. Кроме того, для нас разветвленная система охраны — это еще и показатель социального статуса и благосостояния. Но ребенок, оказавшись внутри созданного нами «периметра безопасности», видит мир совсем по-другому. Если для нас «Мерседес» S-класса — это комфорт, то для него — всего лишь очередное замкнутое пространство, которое ему запрещено покидать. Он томится в пробках, с завистью поглядывая на сверстников, свободно шагающих по улице, ведь у него нет возможности присоединиться к ним или пригласить их к себе. Но разбираться с тем, чтó чувствует ребенок, нам недосуг. Тем более что так растут все дети нашего круга. Эта волшебная фраза — «как все» — избавляет нас от необходимости думать о последствиях своих решений.
Потенциальные риски
Реакция на сверхохраняемость и гиперопеку во многом зависит от темперамента ребенка, восприимчивости и пластичности его нервной системы: один начинает бояться «всех и вся», никому не доверяет и в конце концов превращается в невротика, другой вообще не замечает, чтó происходит вокруг, третий становится агрессивным и пытается нанести «упреждающий удар», а четвертый демонстрирует полную беспомощность в самых простых житейских ситуациях. Результаты многочисленных исследований показывают, что чем строже контроль, тем губительнее его последствия для детской психики.
Всего боятся
В 2010 году весь мир облетела «страшная история», приключившаяся с дочерью наследника японского престола восьмилетней принцессой Айко. Девочка училась в частной школе для детей императорской семьи и придворной аристократии. Однажды она вернулась с занятий раньше обычного, бледная и испуганная, и наотрез отказалась посещать школу. Ее маме, принцессе Масако, пришлось не только самой водить ее на занятия, но и сидеть рядом на уроках.
Что же такого ужасного могло произойти? Айко сказала, что одноклассники «вели себя грубо». Управление императорского двора потребовало от дирекции школы устроить расследование. Оказалось, что однажды принцессу напугали мальчики, которые шумно играли в коридоре, швырялись сумками и кричали, а потом внезапно побежали в сторону девочки и чуть было с ней не столкнулись. Вспомнили и другой инцидент, когда мальчишки устроили драку. Но никаких агрессивных проявлений в адрес самой принцессы, как заявил представитель школы, не было.
Почему восьмилетний ребенок впадает в панику от одного вида обычных активных детей? До пяти лет Айко не покидала императорского дворца и, конечно, никогда не оставалась одна, рядом всегда находился приставленный к ней взрослый. Что почувствует выросшая в такой обстановке девочка, оставшись наедине со сверстниками, чье поведение с точки зрения дворцового этикета действительно выглядит опасным и непредсказуемым? Конечно, ей будет страшно.
Убрав из жизни ребенка все реальные риски, мы убираем и саму реальность. Как говорил выдающийся польский педагог Януш Корчак, «в страхе, как бы смерть не отобрала у нас ребенка, мы отбираем ребенка у жизни; оберегая от смерти, мы не даем ему жить».
Создавая у детей ощущение жизни в осаде, мы, сами того не желая, провоцируем развитие детской тревожности. Чем больше людей и технических средств привлекается для обеспечения безопасности ребенка, тем острее он чувствует враждебность внешней среды — неспроста же любящие родители так его защищают.
Тревожные расстройства входят в число самых распространенных детских психопатологий. Исследование американских психологов, в котором приняли участие 111 детей в возрасте от 7 до 14 лет, показало, что гиперопека и родительский контроль подрывают веру ребенка в свои силы, снижают способность управлять эмоциями, рождают чувство беспомощности, а значит, мешают выработке собственных копинг-стратегий (вариантов поведения в стрессовых ситуациях).
Мы, взрослые, знаем, от чего защищаем и себя, и детей. А знает ли ребенок? Когда мы предупреждаем, что на улице могут быть хулиганы, мы представляем, о чем говорим. Он же ни с кем из них никогда не сталкивался, а мы толком не объясняем, кто это и почему их надо избегать. Поэтому для него реально существующие опасности — это пустой звук, а уличные хулиганы — что-то вроде динозавров из книжки. У него формируется собственная, фантастическая картина мира, наполненная выдуманными опасностями.
Дети становятся недоверчивыми, подозрительными, они постоянно начеку. Тревога заставляет их делить людей на своих и чужих: свои — это те, кто внутри охраняемого контура, им можно доверять; чужие — все, кто снаружи, они воспринимаются как потенциальная угроза, поэтому не возникает желания познакомиться с ними поближе.
Чем старше ребенок, тем шире круг чужих, враги обнаруживаются уже и на внутренней территории. Заболел живот — а не подсыпал ли чего повар? Поскользнулся на влажной лестнице — может, уборщица специально ее намочила? Непонятный звонок по телефону — это не случайно, меня отслеживают. Один забыл со мной поздороваться, другой косо посмотрел — козни, заговор! Когда маховик подозрений раскручен, в категорию чужих могут попасть даже самые близкие люди.
«Два естественных альтернативных способа проживания ситуации новизны — это любопытство и испуг. Любопытство заставляет приближаться к новому, испуг, наоборот, вынуждает отдаляться. Раскачиваясь на этих эмоциональных качелях, дети взрослеют.»
Не видят опасности
Когда дети не понимают, что опасно, а что нет, одни, как маленькая японская принцесса, испытывают настоящий ужас, даже если бояться в принципе нечего, а другие, наоборот, абсолютно уверены, что с ними никогда ничего плохого не случится, и потому могут, например, сесть в машину к чужаку или привести в дом компанию случайных знакомых. Все это, как правило, заканчивается плачевно.
Приведу пример. Мальчик вышел на улицу с няней. Она что-то забыла дома, решила вернуться, но ребенок не захотел идти обратно и остался на улице один — всего-то на несколько минут. В это время подъехала машина, из нее вышел мужчина и заговорил с ним. Мальчик безропотно сел в автомобиль, и его увезли в неизвестном направлении. А потом папа-бизнесмен вынужден был выложить кругленькую сумму, чтобы вернуть его домой.
Как такое могло случиться? Да очень просто. Ребенок, который растет в «стерильных» условиях под круглосуточным надзором, не имеет представления о том, как вести себя на улице, что можно делать, а чего нельзя ни под каким предлогом. Он наивен не по возрасту. Ему никто никогда не объяснял, что нельзя разговаривать с незнакомым взрослым, а тем более куда-то с ним ехать. Никому и в голову не пришло, что это надо объяснять, ведь он всегда под охраной, а значит, такие ситуации в принципе исключены.
Представим, что мама с ребенком приходит на детскую площадку, а там веселая компания распивает пиво. Увидев это, она наверняка скажет: «Пойдем отсюда. Здесь может быть опасно». А когда с ребенком не мама, а приставленный к нему человек, малыша безо всяких объяснений просто переместят, как предмет, в более спокойное место. Привыкший к такому обращению, он даже не спросит, что происходит и почему, а если и спросит, не факт, что ему подробно ответят. Ребенок не учится «считывать» сигналы, анализировать ситуацию с точки зрения собственной безопасности, не может отличить реальную угрозу от мнимой, не знает, когда можно расслабиться, а когда надо собраться и постоять за себя.
