Но при этом у них все же оставалось много свободного времени, и отец с дочерью – во всяком случае поначалу – стремились как можно сильнее избегать друг друга.
Уиллис Линдси внезапно углубился в свои исследования и эксперименты, используя компьютерное оборудование и небольшую лабораторию, которую устроил на своей личной палубе. Казалось, его совершенно не смущало, что они находятся в межпланетном пространстве.
Тем временем его дочь, такая же одиночка, ушла в себя. Она много спала, яростно делала упражнения сверх необходимого минимума, часами читала бортовую электронную библиотеку, которую сама помогала собирать. Уиллис Линдси слушал много музыки – Чак Берри, «Саймон и Гарфанкел». Эти древние звуки, расходясь эхом по обитаемому отсеку, вроде бы раздражали Салли. Фрэнк догадался, что под эти же звуки прошло ее детство и сейчас она не слишком радовалась их возвращению.
Несмотря на то что Фрэнк знал Салли со времен инцидента с троллями, произошедшего в Космо-Д много лет назад, в первые дни полета он едва удостаивался от нее хоть слова. Он чувствовал в ней беспокойство, хоть она и выглядела крепким орешком. Ему приходилось себе напоминать, что это она первой открыла Дыру, когда путешествовала с Джошуа Валиенте и Лобсангом. Может быть, это было как-то связано с тем, что она не знала, почему оказалась здесь и зачем отец взял ее в этот полет.
Что же до самого Фрэнка, то он был просто в восторге от своего пребывания здесь. В первые дни он буквально ликовал. На Кирпичной луне он бывал и раньше, много раз. Но сейчас он летел на Марс! Во всяком случае, один из.
Вид на космос открывался впечатляющий, по крайней мере в первое время. Снаружи Кирпичная луна представляла собой луковичной формы комплекс в мерцающих огнях и кишащий деятельностью – и когда «Галилей» включил ракетные двигатели, он увидел, как вся станция внезапно провалилась в бездну. Зрелище было поразительное, но для Фрэнка одним из величайших сожалений всегда было то, что, в отличие от астронавтов героической эпохи НАСА, он никогда не сможет увидеть из космоса саму Землю. Конечно, во всем этом был некоторый смысл. В Дыре не нужно было покидать Землю, чтобы выйти в космос, – ведь Земли здесь не было. Но зрелище из-за этого было уже не то.
Тем не менее уже после первых часов, когда Кирпичная луна скрылась из виду, он нашел утешение в звездах: в какую бы сторону он ни отвернулся от солнца, они всюду тянулись до бесконечности. Фрэнку нравилось сидеть в своем отделении обитаемого отсека и всматриваться в эту бесконечность, давая своим стареющим глазам привыкнуть к черноте и до предела расширяя зрачки. И замечая еще одну странную особенность этой последовательной реальности – полосу мягкого пыльного света, облекающего пояс Зодиака, небесный экватор. Все это размывалось у него перед глазами – ведь весь их корабль с грациозной медлительностью вращался вокруг своей оси, чтобы распределить нагревание от солнечного света.
Спустя пару недель Салли стала выбираться из своего отделения и сидеть с Фрэнком у его окна. Он не был психологом и придерживался стойких взглядов на межличностную динамику; он не считал важным, будет ли экипаж держаться вместе весь путь до Марса или нет – главное, чтобы они достигли его как одно целое. И уж точно он не собирался лезть в то, что представлялось ему весьма странными отношениями между отцом и дочерью. Поэтому, когда Салли приходила к нему, Фрэнк кивал ей, давая знать, что заметил ее, но своих мыслей не высказывал. Она сама могла бы с ним заговорить, если бы того хотела.
Подходил к концу второй день их робкой дружбы, когда она всерьез к нему обратилась. Она указала на полосу зодиакального света:
– Это астероиды, да?
– Ага. Что-то подобное можно увидеть и дома – в смысле в небе на Базовой. Только здесь астероидов больше. И между Венерой и Марсом виден целый еще один пояс.
Она задумалась.
– Ну да, обломки мертвой Земли, разрушенный Беллос…
– Вот-вот. Но от нее еще может быть толк. Мы туда уже летали на малых ракетных кораблях, бурили фрагменты планеты и нашли там воду, углеводороды и даже железо от того, что раньше было ядром Земли. Причем все это легкодоступно. И мы производим ракетное топливо. В конечном итоге планируется, что мы станем полностью независимыми от материалов, завозимых из последовательных миров. Некоторые хотят там и жить, на самих астероидах. Впрочем, есть и такие, кто находит отвратительным кормиться на руинах разрушенной планеты.
Салли пожала плечами:
– Я, наверное, лишилась чувствительности к таким вещам уже давно. С тех пор как повидала следы нескольких Доннер Пати
[21] в дальних мирах Долгой Земли. Раскуроченные людские кости. Я считаю, это просто еще один вид каннибализма.
Она произнесла это с такой категоричностью, что Фрэнк был вынужден отвести взгляд, содрогнувшись.
– Ладно тебе, Фрэнк. Ты сильнее этого. Главное выжить, чего бы это ни стоило, разве нет?
– Да, конечно, так. – Он выдавил улыбку. – Как тебе наш полет?
Она снова задумалась.
– Если честно, он меня удивляет.
– Удивляет?
Неплотно пристегнутая в своем кресле, она коснулась борта корпуса.
– Во-первых, этот корабль больше, чем, как я думала, нам потребуется.
– Да, технология невероятная. Мы летим благодаря крошечным термоядерным бомбам на топливных таблетках дейтерия и водорода, которые взрываются лазером, и таким образом сотни бомбочек каждую секунду толкают нас вперед. Это же мы планируем применить и в более масштабных и далеких миссиях – на Венеру и даже, может быть, на Юпитер…
– Помедленнее, «Аполлон-13», у тебя уже дыхание участилось.
– Извини. Это же дело всей моей жизни. А до того еще и мечта детства.
– Но я не понимаю, зачем тебе вообще нужна ракета. Я думала, Дыра тебя от этого избавила.
– Ну, чтобы попасть на Марс с Базовой, – ответил Фрэнк, – нужно сначала выйти из земной гравитации. Поэтому тебе и нужен «Сатурн-5» – даже если ты хочешь попасть хотя бы на Луну. Но если использовать Дыру, то, чтобы покинуть Землю, «Сатурн-5» не нужен. Но чтобы добраться до Марса, ракета все-таки нужна. Ведь Земля и Марс движутся вокруг Солнца по своим круговым орбитам, верно? И даже если ты находишься в свободном пространстве на земной орбите, тебе нужно получить ускорение с помощью какой-нибудь ракеты, чтобы прибавить как минимум до семи тысяч миль в час и выйти на так называемую эллиптическую переходную орбиту. Потом ты двигаешься по инерции к орбите Марса, и вот тебе нужно снова изменить скорость, но теперь уже сбросить до шести тысяч миль в час на подходе к Марсу. А потом ты высаживаешься. При возвращении домой все то же самое, но в обратном порядке. Хотя на самом деле наши термоядерные ракеты создают тягу гораздо бо́льшую, чем этот минимум.
