И еще, ковыряясь в корпусе, Салли обнаружила в каждом из планеров по целой груде переходников, готовых к заправке марсианскими кактусами.
Уиллис гордился этими планерами и во всех подробностях расписывал, чем они так хороши.
– Принцип этих конструкций легко угадывается. Планеры станут равносильной заменой твенам, которые мы используем на Долгой Земле. Мы будем лететь по небу и в то же время переходить, в полной безопасности над всеми разладами на поверхности – льдом, наводнениями, землетрясениями, лавовыми стихиями, над чем угодно. Дирижабли в таком разреженном воздухе не подошли бы – их пришлось бы сделать слишком крупными, а у нас все равно нет столько газа. Но планеры спроектированы на основе аппаратов, которые успешно летали на высоте девятнадцати тысяч футов на Базовой – а там давление примерно такое же, как на том Марсе, и, конечно, выше, чем на этом Марсе… И планеры будут переходить точно так же, как твены – переходы должны осуществляться вручную, то есть это будет задача пилота. В сторону мы вряд ли отдалимся слишком далеко. Больше будем просто кружить. Так в случае крушения, по крайней мере, сможем пешком перейти обратно к МЭМ. Еще одна мера предосторожности. Верно, Фрэнк?
Прежде чем они стали взлетать, Салли сказала, что у нее осталось еще два вопроса.
– Два судна, значит?
– Ну, – отозвался Фрэнк, – в случае необходимости мы втроем можем поместиться и в одно. Два берем про запас.
Салли почти с любовью вспомнила о Лобсанге.
– Запас лишним не бывает.
– Верно, – согласился Фрэнк.
– Значит, два планера. Тогда из нас троих двое будут пилотами. – Она посмотрела на них: – Вопрос второй: кто за рулем?
Фрэнк и Уиллис подняли руки.
Салли покачала головой:
– Не буду тратить свое время на споры с такими старыми любителями покомандовать, как вы.
– Тебе тоже выпадет очередь, – сказал Уиллис. – Мы будем меняться.
– Конечно. Буду рада покататься на переднем сиденье. Я могу хоть выбрать, с кем мне лететь? – И прежде чем они ответили, она их опередила: – Тебе выпала короткая соломинка, Фрэнк.
– Как раз то, что мне надо. Пассажир с непрошеными советами.
– Не спугни удачу, Чак Йегер
[24]… И, пап, еще вопрос: зачем все эти переходники?
– Товар для обмена, – просто ответил он, не став вдаваться в подробности.
Она сердито зыркнула на него, но ничего не сказала. Такая скрытность была для него типичной – он знал все о Долгом Марсе до того, как они здесь оказались, он работал с русскими, о которых даже не упомянул, до того, как они высадились, хранил какие-то секреты о самом Марсе («А ты спроси отца о жизни на Марсе»), а теперь еще и эти переходники, которые они везли для какого-то случая, который он предвидел, но о котором не желал распространяться. Скрытным он был еще во времена ее юности – и, сохраняя таким образом контроль, жутко ее раздражал.
Но, подписываясь на это предприятие, она знала обо всех его заскоках. Время бросить ему вызов было еще впереди, но не сейчас. Не сейчас.
Фрэнк пытался сосредоточиться на полете.
– Будем все делать поэтапно, – серьезно проговорил он. – Сначала наденем скафандры, на случай, если кабина негерметична, потом сделаем первый переход с поверхности. Тогда, если все пройдет хорошо, запустимся и дальше будем переходить уже в воздухе.
Уиллис нахмурился:
– Ладно, Фрэнк, раз уж ты настаиваешь. Безопасность превыше всего!
– Только так мы останемся в живых. Так что давайте уже за дело.
В последнюю их ночь русские настояли, чтобы они все втроем приехали в Марсоград, где напоили их кофе и водкой, накормили черным хлебом с каким-то водорослевым паштетом и заставили посмотреть фильм «Белое солнце пустыни» – Виктор объяснил, что это старая традция среди космонавтов. Этот фильм смотрел Юрий Гагарин перед своим историческим первым полетом в космос
[25]. А все русские помнят Гагарина.
Фрэнк во время фильма уснул. Салли просто его высидела, стараясь избегать разговоров с отцом.
Ранним утром русские на своем марсоходе отвезли их обратно к планерам. Они прибыли незадолго до рассвета. МЭМ стоял в темноте безмолвной громадиной, отправляя Фрэнку на планшет успокаивающие сообщения о состоянии. Аппарат ждал, когда ему настанет время вернуть их всех домой.
Они выкарабкались из марсохода, и русские уехали восвояси.
В хорошо теперь знакомых герметичных костюмах они втроем подошли к своим судам и взошли на борт. Вскоре Салли уже сидела на тесном ковшеобразном сиденье и смотрела в заднюю часть шлема Фрэнка Вуда – тот занимал сиденье пилота впереди нее.
Даже перед этим испытанием Фрэнк настоял на том, чтобы провести еще несколько «проверок целостности», прежде чем переходить к следующему этапу.
Но затем он крикнул:
– Так, давай начнем. Сперва наземное испытание. «Тор», это «Один». Слышишь меня, Уиллис?
– Громко и четко.
– Салли, я беру Переходник, сейчас совершу переход. То есть перенесу судно вместе с тобой, поняла?
– Так точно, капитан Лайтер
[26], – отрапортовала Салли.
– Ну да, ну да. Только будь серьезнее – тогда, может, проживешь чуть дольше. Уиллис, начинаю обратный отсчет. Три…
Прежде чем он дошел до «двух», судно Уиллиса исчезло.
Фрэнк вздохнул:
– Я так и знал. Ну ладно, вперед…
Переходить на Марсе, как обнаружила Салли, по ощущениям было все равно что переходить на Земле. Только пейзаж перед планером менялся существенно – гораздо заметнее, чем при большинстве одиночных переходов на Долгой Земле, если не считать попадания в Джокеры.
Основные формы рельефа, окружавшие оба планера, все еще стоящие рядком на поверхности, оставались прежними – все те же выветренные останки долины Мангала с возвышением на северо-востоке, где начинался долгий подъем на гору Арсия. Но кроме того – лишь пыльная равнина, присыпанная кусками пород, под желтовато-коричневым небом. Жизни здесь не было.
МЭМ и следы шин, оставленные российским марсоходом, конечно, исчезли.
Фрэнк театрально постучал по одному из экранов, находившихся перед ним.
