– Я вообще-то пытаюсь сосредоточиться, – проворчала Салли.
– Извини.
– Как идет сбор данных?
Фрэнк глянул на планшет, находившийся позади его сиденья. На нем отображалось количество мегабайт данных, которые получались системой построения изображений, сонаром, радаром, системой сбора проб атмосферы – и затем оседали в памяти планера. У них даже имелись радиоприемники, пытавшиеся обнаружить какие-либо свидетельства передач: ионосфера Марса была слабой и плохо отражала радиоволны, но мало ли что – отказаться от прослушивания казалось упущением.
– Все как на ладони, – проговорил Фрэнк. – Ну и местечко, да? С высоты было похоже на… даже не знаю… шахматную доску, что ли. А отсюда, вблизи, башни кажутся потрескавшимися зубами. Но они выше, чем что-либо на Земле. Там таких не построишь.
– Спасибо низкой гравитации, – отозвался Уиллис.
– Но башни не спасли их от последних войн, – заметила Салли. – Глянь вниз.
Фрэнк увидел на засыпанных камнями дорогах и даже внутри некоторых разрушенных строений странные следы: элементы корпуса, шарнирные конечности, словно оторванные у какого-то громадного паука. Сделаны они были из какого-то металла или, может быть, керамики. Фрагменты эти были сломаны, раздавлены, взорваны, а поверхности дорог и стены были испещрены кратерами от бомб. Все это было покрыто тонким слоем наметенной ветром ржавой пыли.
– Почему последних? – спросил Фрэнк.
– Потому что здесь явно никого не осталось, чтобы навести порядок, когда она закончилась, – ответила Салли. – Многие из этих Джокеров, островов во времени, должно быть, закончили такими войнами, да? Когда климат нарушился, выжившим оставалось бороться за последнюю воду… жечь последние деревья, может быть, принося жертвы своим богам. Все это знакомо из истории Базовой Земли, так уж все происходит. Глупость есть везде.
Глядя на этот город, напоминающий скорее огромное кладбище, Фрэнк лишь поморщился от такого сухого замечания.
– Не думаю, что мы найдем тут что-нибудь еще, – проговорил Уиллис. – Я спущусь и соберу немного образцов. Если хотите, давайте за мной.
Фрэнк увидел, как «Один» нырнул к широкому плоскому участку за пределами города.
– Ты как? – спросил он Салли. – Хочешь размять ноги?
– Мне и так неплохо. А тебе?
– Давай пропустим. Я и так занимаюсь йогой в кресле прямо сейчас.
Чтобы сэкономить метановое топливо, необходимое для старта с земли, они сводили число посадок к минимуму.
Салли потянула рычаг управления на себя. Нос «Тора» поднялся кверху, и планер стал подниматься по спирали, набирая высоту. Город вновь показался им игрушечной диорамой, где не было видно ни следов бомбежек, ни насекомоподобных боевых машин.
Фрэнк переключился на внутреннюю радиосвязь, так, чтобы Уиллис больше их не слышал.
– Салли.
– Что?
– «Глупость есть везде». Я уже слышал, как ты говорила это раньше. Так ты это серьезно?
– А что?
– Просто спрашиваю.
– Ну… я не презирала человечество с детства. Я научилась этому потом. Ты же знаешь мою историю…
Он знал основные моменты. Бо́льшую часть услышал от Моники Янсон, которая в последний период своей жизни тесно сблизилась с Салли – тесно, по крайней мере, для Салли, – когда они провернули свою выходку, чтобы освободить пару троллей от Космо-Д, а позже Янсон сблизилась уже с Фрэнком, пусть и ненадолго, прежде чем он ее потерял.
Салли Линдси была прирожденным путником, пусть и смешанного происхождения: ее отец, Уиллис, таковым не был. До Дня перехода семья ее матери, обладавшая сверхспособностью, по понятным причинам хранила ее в тайне, хотя и использовала, когда это было им нужно.
– Я переходила еще ребенком, – сказала Салли. – Мои дяди ходили охотиться в Ближние Земли с арбалетами и всем таким, умели выжидать гризли. Папа же всегда был больше кустарем, чем охотником, и построил себе поэтапную мастерскую, а еще устроил сад. Я помогала ему там, а он выдумывал всякие истории и играл со мной. Долгая Земля была моей Нарнией. Ты же знаешь, что такое Нарния?
– Это где жили хоббиты, да?
Она пренебрежительно фыркнула.
– Переходить для меня было забавой. А еще полезным опытом, потому что меня окружали разумные люди, которые понимали, что делали, мудро распоряжались своим даром и соблюдали меры предосторожности. Но потом случился День перехода, и вдруг каждый недоумок с Переходником научился попадать в последовательные миры. И что ты думаешь? Следующая новость: они тонут, замерзают, голодают или попадают в пасть каким-нибудь горным львам, потому что их львята показались им такими милыми. Но что хуже всего, эти недоумки взяли с собой на Долгую Землю не только свою тупость, но и другие свои пороки. Свою жестокость. Особенно свою жестокость.
– И особенно жестокость по отношению к троллям, да? Все это о тебе я знаю с того момента, как ты оказалась в Дыре.
Она сидела в кресле пилота перед Фрэнком, и он видел, как ее спина напряглась. Она ожидаемо перешла в атаку:
– Раз ты все обо мне знаешь, зачем спрашиваешь?
– Я не знаю всего. Только то, что слышал. От Моники, например. Ты стала будто отщепенкой. Ангелом милосердия, который помогал спасать этих «недоумков» от самих себя. Но кроме того… – Он задумался, подбирая какой-нибудь невраждебный термин. – Ты стала совестью Долгой Земли. Вот кем ты себя видишь.
Она рассмеялась.
– Меня, конечно, по-разному называли, но так – еще никогда. Послушай, бо́льшая часть колонизированной Долгой Земли лежит вдали от всякого подобия цивилизации. Если я вижу, что происходит что-то дурное…
– Дурное в твоем понимании.
– Я делаю так, чтобы те, кто это совершает, об этом узнали.
– И действуешь как самопровозглашенный судья, суд присяжных и… палач?
– Я стараюсь не убивать, – заявила она немного загадочно. – Хотя и наказываю. Бывает, я отдаю преступников правосудию, если это возможно. А мертвым уроки ни к чему. Но все зависит от случая.
– Ну хорошо. Но не все согласятся с твоим оценочным суждением. Или со способами, которые ты считаешь допустимыми, чтобы ему следовать. Есть и такие, кто считает тебя линчевателем.
– Ну и что тут такого?
– Видишь ли, Салли, что я пытаюсь всем этим сказать. Это все дело рук твоего отца, это из-за него случился День перехода. И сейчас все эти «недоумки» загрязняют твою Долгую Землю, на которой ты росла. Они убивают львов в твоей Нарнии. Верно? В этом же все дело? В том, что именно твой отец открыл все это…
– Ты что, подался в психиатры? – Она почти перешла на крик.
– Нет. Но после своей военной службы я сам повидал немало психиатров и знаю, о чем они спрашивают. Ну хорошо, я замолчу. В твои дела лезть не стану. Но Салли, делай добро, ладно? И следи за своим гневом. Подумай, откуда он берется. Мы сейчас вдали от дома и должны полагаться друг на друга, поэтому нам следует держать себя в руках. Вот о чем я хочу сказать.
