Чарли непринужденно усмехается. Взгляды девиц его как будто совсем не беспокоят, и я тоже стараюсь расслабиться.
– Ну нет. В средних классах было немного по-другому. Тогда все девочки стояли у одной стены, а все пацаны – у другой, и никто ни к кому не прикасался.
Я медленно отпиваю из стакана с розовой жидкостью и пристально смотрю на Чарли:
– Ой, уж ты-то наверняка со многими девчонками перетанцевал. Например, с Зои и ее подружками.
– Может быть, но танцем это назвать трудно. Скорее, мы просто терлись друг о друга.
– Фу! – восклицаю я. – Даже представлять себе не хочу, как это выглядело.
Чарли слишком хорош для этих безмозглых кукол, и мне противно думать о том, что какая-то из них о него терлась.
– А по-моему, нельзя лишать себя таких развлечений, – отвечает Чарли и ставит мой стакан на стол. – Идем, восполним пробелы в твоем домашнем образовании.
Он выводит меня на танцпол, кружит за руку и притягивает к себе почти вплотную. Тут же забыв и про Зои, и про ее козни, я кладу ладони ему на плечи. Он обнимает меня за талию и начинает покачивать бедрами. Я повторяю его движения. Мы смеемся.
– Вот что ты пропустила!
– Ужас! – говорю я, хотя на самом деле не очень-то ужасаюсь: танцевать по-настоящему – наверняка круто, но стоять так близко к Чарли Риду – еще круче.
– Это мое движение всегда имело успех, – негодует он. – А тебе не нравится?
– Я думала, в танцах нужно больше кружиться, – замечаю я.
Ну и ну! Я с ним заигрываю! Чудеса все-таки существуют. Чарли медленно и плавно разворачивает меня на триста шестьдесят градусов. Очень может быть, что при этом я выгляжу грациозно. Потом он снова прижимает меня к себе. Мое сердце так и скачет в груди, и его сердце тоже – я это чувствую. Все вокруг прыгают, а мы медленно переминаемся с ноги на ногу, и мне плевать, что у нас глупый старомодный вид. Еще никогда в жизни я ни с кем и ни с чем так не срасталась. Разве только с музыкой. Ни Зои, ни ее друзей как будто больше не существует.
Чарли смотрит на меня, на мои губы. Боже мой! Сейчас он меня поцелует. Он наклоняется. Я делаю вдох. Закрываю глаза. Жду. И… Гарвер заключает нас обоих в свои объятия.
– Это лучший вечер моей жизни! – От парня разит пивом, он весь вспотел и кажется совершенно счастливым. Указывая на Морган, он орет: – Она меня поцеловала!
Я отыскиваю взглядом свою подругу. Та энергично трясет головой и при этом накручивает прядь волос на палец. Она всегда так делает, когда врет. Может быть, ее «нет» означает «да»?
– Еще раз такое скажешь – убью! – ревет Морган.
Гарвер, улыбаясь, подбегает к ней. Она глядит на него так грозно, будто сейчас ударит. Но он опять принимается за свой сумасшедший танец, и она начинает смеяться. Пару куплетов стоит и смотрит на его идиотские прыжки, а потом танцует с ним. Вид у Гарвера такой, словно он попал в рай.
Когда я поворачиваюсь, Чарли снова наклоняется ко мне. И целует. Этого поцелуя я ждала всю жизнь. Хочется в мельчайших подробностях запомнить эти секунды, чтобы хранить в памяти всегда.
Нет, самую последнюю секунду я запоминать не хочу. Губы Чарли отрываются от моих, и прямо у меня над ухом раздается голос Зои.
– Кажется, я знаю, где тебя видела, – говорит она, многозначительно усмехаясь. – Ты, случайно, не училась в первом классе у мисс Эзлингер?
Да, мы обе там учились. Зои наверняка поняла, что я и есть Кровопийца. Но признавать это я не собираюсь. Не дождется. Я расскажу Чарли про свою ПК тогда, когда буду готова, а не тогда, когда этого пожелает Зои Кармайкл. Я мотаю головой, но ничего не говорю, потому что боюсь голосом выдать охвативший меня страх.
– Хм! – произносит она, впиваясь в меня взглядом. – Забавно. Ты просто копия той бедняжки, которая заболела и больше в школу не вернулась. Болезнь у нее была какая-то странная: она не могла выходить на солнце. Забыла, как называется. Мы еще звали ту девочку Кровопийцей.
Чарли смотрит на Зои круглыми глазами, потом поворачивается ко мне и смеется:
– Так вот почему, когда мы танцевали, ты глядела на мою шею как на вкусный стейк! Думал, я тебя завожу, а ты просто хотела заморить червячка!
– А что я могла с собой поделать, если ты такой притягательный? Особенно для нас, вампиров, – отвечаю я шуткой на шутку.
Шея у него действительно хороша. И пахнет, по-моему, неотразимо – поджаренным миндалем и еще чем-то неуловимо привлекательным. Я бы ее и вправду с удовольствием куснула. А Зои Кармайкл пускай поглядит.
Зои открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но замечает, что Чарли обнимает меня за плечи, а моя ладонь уютно устроилась в заднем кармане его джинсов. Тогда она разворачивается и уходит без единого слова. Кажется, пар валит у нее из ушей.
– Что это значит? – спрашивает Чарли.
Я пожимаю плечами:
– Твоя бывшая девушка какая-то странная.
– Никогда она не была моей девушкой! – протестует Чарли, но потом видит мою улыбку и прибавляет: – Смеешься надо мной, да?
– Ну если только чуть-чуть, – хихикаю я.
Он снова ко мне наклоняется, я перестаю дышать, закрываю глаза и жду. Ничего. Губы Чарли, вместо того чтобы дотронуться до моих губ, касаются уха.
– Хочешь, сбежим куда-нибудь? – шепчет он.
Я открываю глаза, улыбаюсь и киваю. Как будто я могу сказать «нет»! Я бы даже на Луну прямо сейчас согласилась полететь, если бы Чарли Рид меня позвал. Мы уходим с этой вечеринки, чтобы устроить свою собственную.
Глава 9
Преимущество маленьких городов в том, что из одной точки в другую всегда можно попасть быстро и чаще всего пешком. Все рядом: железнодорожная станция, кафе-мороженое, где работают Зои с Гарвером, школа (для тех, кто учится не в собственной спальне), пристань. Надо отдать Чарли должное: он выбрал самое романтическое место во всем городке.
Мы бродим вдоль причала, держась за руки. Вода блестит в лунном свете. Лодки покачиваются на волнах, позвякивают снасти. Над нашими головами сверкают звезды. Чарли показывает на судно с голубым флагом и красивой золотой надписью «Калифорния».
– Вот что прикольно, – говорит он. – Я выиграл стипендию для пловцов и должен был ехать в Беркли
[7]. Сейчас как раз открылась вакансия, которой я ждал.
Самое время ответить: «Вот что еще прикольнее. Зои не ошиблась: я действительно та самая бедняжка со странным заболеванием. Называется пигментная ксеродерма. Я не могу выйти на солнце, потому что боюсь поджариться». Но, посмотрев в глаза Чарли, я понимаю, что ему и без меня тяжело.
– Должен был? – спрашиваю я. – А теперь не поедешь?
