Последним к самому крайнему стожку подходит Гурам, как всегда неожиданно появившись из чащобы. Одинокий бизон посреди бескрайней якутской зимы…
Русская коза
«А в это время», — хотелось бы сказать мне, но время было другое — весеннее, и дело происходило на юго-западе Астраханской области…
Шестилучевое, словно Вифлеемская звезда, солнце, низко зависшее над степью, превратило ее и без того желтую от апрельских цветов в золотое поле. Золотом переливалась и шкура матерого волка, вышедшего осмотреть свои угодья. Он окинул степь желтым взором, скорее любопытным, чем хищным, и остановил его на бугристом северном горизонте. Словно под властью его взгляда, бугристая линия ожила, заволновалась и охристым валом покатила на юго-запад.
Вал подкатил ближе, и можно стало различать поджарых рогалей с изящными лировидными рожками и самок, как на подбор с округлыми покрытыми белой шерсткой животиками: мы с известным фотохудожником Евгением Полонским находились в единственной точке Европы, где еще можно было любоваться вольными сайгаками, — в заказнике «Степном». Но нужно было спешить: за буграми, не потревожив животных, обойти их, пристроиться на артезиане — скважине с искусственным водоемом, куда антилопы направлялись на водопой, замереть и ждать, разглядывая забавных ходулочников и шилоклювок…
Трудно вообразить, что десять с небольшим тысячелетий назад на юго-западе европейской России бродили бесчисленные стада мохнатых слонов и носорогов, диких быков и оленей с гигантскими рогами и антилоп, напоминающих коз с хоботками. Совсем сложно представить, что кто-то из них живет здесь до сих пор.
Путешественники, естествоиспытатели, охотники, наблюдавшие северную антилопу (Saiga tatarica) на протяжении XVI–XIX веков, обращали внимание на «великое множество сих зверей» на всем пространстве степной России от Нижнего Дона до реки Урала и дальше до Киргизо-Кайсацких кочевий. Русские именовали это животное, размером с крупную овцу, с большой головой на длинной шее и тонкими ногами с острыми копытцами, «сайгой»
[31] или «моргачом». Так в старину прозывали зевак, а любопытные сайгаки часто замирают на месте, уставившись на приближающихся людей. Еще раньше, в последнее оледенение, сайгаки перемещались по всей Северной Евразии от берегов Темзы и датского полуострова Ютландия до Полярного Урала, Новосибирских островов и низовий Колымы; а через Берингию проникли в Северную Америку до рек Юкон и Маккензи. Несметные стада будто начали таять вместе с северными материковыми ледниками около 12 тысяч лет назад. И если в конце XVIII века сайгаки были обычным явлением под Киевом, Курском, Тамбовом, Уфой и Оренбургом, то столетие спустя в мире насчитывалось не более тысячи этих антилоп. И сейчас весной, перед родами, последние сайгаки собираются все вместе…
Не прошло и четверти часа, как сайгачья волна докатилась до артезиана. Сначала казалось, что антилопы проследуют мимо, не подходя к кромке воды. Крайние животные, по большей части рогали, останавливались и, повернув голову, настороженно всматривались в противоположный берег, где в кустах стояла машина. Затем продолжали ритмичный бег из-за горизонта за горизонт. И хотя нам казалось, что антилопы движутся прямо, минуя артезиан, с каждым мгновением сайгачьи бока оказывались все ближе и ближе к водоему. Секрет явления заключался в том, что стадо двигалось по кругу и живая центробежная воронка постепенно смещалась в сторону водопоя. Стоило животным замочить копыта, как круговерть замедлилась, хотя и не замерла совсем. Первые сайгаки пили, стоя на глинистом берегу, и быстро покидали артезиан. Но вновь прибывшие все смелее заходили в озерцо и бродили по нему, буквально макая в воду свои странные носы…
Нос — это самая примечательная часть сайгака. Если бы не это хоботоподобное сооружение, сайгак выглядел бы как заурядная антилопа. А с носом заставил изрядно поломать головы ученых. Те даже долго спорили, кем сайгака считать — козой, бараном, отдельной группой жвачных животных? Точку в споре поставили лишь современные методы молекулярной биологии: необычная, но антилопа.
Да и сам нос оказался загадкой. Автор античной «Географии» Страбон из Александрии, в I веке до новой эры увидевший сайгаков в Крыму, описал их как четвероногих, которые пили воду, «втягивая ее в голову через ноздри». Два тысячелетия спустя естествоиспытатели не исключали, что своим носом, слегка нависшим над верхней губой, сайгак пользуется как хоботом, ощупывая траву и кустарники. Один наблюдатель даже отметил, что нос мешает сайгаку есть и тот пасется, двигаясь задом наперед.
Последнее убежище сайгака в Европе — заказник «Степной» в Астраханской области
Череп ископаемого сайгака. 50–15 тысяч лет. Якутия. Музей мамонта, Якутск
Более всего носохобот, который сайгак забавно морщит, когда жует пищу, и поводит им из стороны в сторону, когда принюхивается, напоминает респиратор или трубку противогаза — вздутый, ребристый, с двумя большими круглыми ноздрями. И оказалось, что это действительно респиратор: изнутри обширная полость носа покрыта обильными слизистыми железами, а широкая носовая перегородка — кавернозной тканью. Многочисленные полости-каверны замедляют движение воздуха, и пыль улавливается постоянно выделяющейся слизью. Пыли животному приходится «глотать» очень много: бегают сайгаки по сухой степи или пустыне плотными стадами, низко пригнув к земле голову и поднимая копытами густые клубы. Благодаря такой посадке затрачивается меньше энергии, причем шейная мускулатура, не задействованная в поддержке головы, усиливает передние конечности. А экономный бег иноходью, когда попеременно переставляются обе правые и обе левые ноги и тело движется горизонтально, не поднимаясь и не опускаясь, позволяет сайгаку развивать до 75 километров в час на дистанции в сотни метров и даже несколько километров пробегать на скорости 50–60 километров час. И в зной — до 55 °C, и в мороз — до -45 °C. Попробуй — угонись! А все — благодаря носу. Под него, можно сказать, и внутренние органы подстроены: объемные легкие с обширной дыхательной поверхностью; большое сердце, бесперебойно гоняющее насыщенную кислородом кровь; почки и печень, быстро перерабатывающие и выводящие отходы жизнедеятельности.
Накопившуюся в носу пыль можно просто отфыркать, сжимая носопырку мощной носовой мускулатурой. Фыркают сайгаки постоянно, даже сейчас на водопое, когда пыль прибита вечерним дождем. Так они благодаря носу, оказывается, и переговариваются. Во время гона взрослые рогали не только фыркают, но тихо рокочут и издают довольно громкие пульсирующие звуки — хо́ркают. «Чтобы с помощью носа произвести пульсирующий звук, самцы принимают особую вокальную позу, сильно напрягая и вытягивая хобот, — рассказывает этолог Илья Володин с биологического факультета МГУ. — Рот в этот момент закрыт. Чем больше вытянут хобот, а он удлиняется и на четверть, и даже на треть, тем ниже становятся звуки, и кажется, что шумит крупное животное. Поскольку свои вокальные способности рогали являют темными осенними и зимними ночами, то даже небольшой самец может выдать себя за крупную доминантную особь». Пульсирующие, но слабые сигналы подают и проголодавшиеся детеныши, а самки и молодые самцы используют их для взаимодействия в стаде.
