А Ольга помалкивала, облегчая жизнь Аси, как могла, беря на себя совершенно все хлопоты о малышке. Ася даже стала беспокоиться, что Женя вообще не привыкнет любить приемных родителей, если день и ночь будет проводить только с нянькой.
Между прочим, беспокойство ее было не напрасным: Женя с охотой шла на руки к «мамочке» и «папочке», только если Ольга находилась в этой же комнате. Стоило ей выйти за дверь, как Женя начинала недовольно хныкать, а то и поднимала крик, что очень огорчало Асю.
А вот на руки к Симочке Женя не шла вообще, ни в какую! Напрасно та сюсюкала, напевала, даже приплясывала перед ней, хлопала в ладоши и делала «козу»: Женя дичилась, куксилась и отворачивалась с выражением такого неподдельного, почти трагического отчаяния на своем хорошеньком личике, что и Ольга, и Ася с Васей начинали невольно хохотать. Тогда Симочка уходила на кухню, тая обиду и ворча: «Ишь, барыню из себя строит! Баре все к стенке встали, вот так-то!»
Постепенно Ольга, повинуясь настойчивым просьбам Аси, начала уходить из дому не меньше чем на час, чтобы девочка привыкла к «мамочке». Для Ольги это время было мучительным: она себя чувствовала вдали от Жени совершенно потерянной, сразу начинали мерещиться всякие ужасы, к тому же она очень боялась встретиться с Фаиной Ивановной или с кем-то из ее знакомых, Зинаидой или закройщиками. Пуще смерти боялась она встречи с Андреяновым, а потому предпочитала не шататься по городу, а считать минуты, посиживая где-нибудь в тенистом уголке с книжкой.
Раньше, пока была жива мать, Ольга не выпускала из рук библиотечных книг, но мачеха всяческие «пустые забавы» ненавидела, а после семилетки и вовсе стало не до чтения. Сейчас же она снова пристрастилась к книгам, да и трудно было не читать в этом доме, где все проводили большую часть времени, уткнувшись в книжку. Собственно говоря, это ведь в первый раз в свободную минуту она пошла в магазин, а не уселась читать!
Беспокойство усиливалось с каждым мгновением. Схватив сверток с покупками, Ольга помчалась к выходу из универмага так быстро, что милиционер, дежуривший на крыльце, с грозным видом шагнул наперерез: решил, наверное, что воровка дает деру. Пришлось предъявить ему чек, который Ольга, по счастью, не выбросила, а то поди, в самом деле, докажи, что ничего ты не украла, а купила на честно заработанные деньги!
От универмага до дому напрямик было совсем недалеко, тем более – до задней калитки во двор. Здесь находился небольшой огородик, которым в свободную минуту занимался Василий Васильевич. Ольга с удивлением узнала, что он вырос в деревне и очень любил землю. Цветы в палисаднике он предоставил жене, а в огороде возился сам. Правда, свободного времени у него было маловато: вот и сейчас Ольга заметила, что некоторые грядки уже пересыхают. Особенно несчастным выглядел лук, и она решила непременно полить его ближе к вечеру, если, конечно, у самого Василия Васильевича руки не дойдут.
Можно было бы, конечно, полить и сейчас, благо у крыльца стояла кадка с дождевой водой, рядом – две полные, приготовленные лейки, а грядки с луком находились в тенечке, однако Ольга побоялась испачкать свои чудесные босоножки и решила переобуться в старые галоши, валявшиеся под лестницей.
Но дело было не только в босоножках! Даже не зная почему, Ольга хотела войти в дом незаметно.
Узенький коридорчик вел из-под лестницы в большую комнату, которую Симочка называла «зало», а Вася и Ася – гостиной. Ольге очень нравилось это слово! В нем тоже было что-то удивительно интеллигентное – как, впрочем, во всем облике этого дома.
Сейчас в гостиной было пусто. Из кухни доносился тоненький голосок Симочки, которая, немилосердно фальшивя, распевала романсы.
Когда Ася ставила на патефон пластинку с романсами в исполнении Тамары Церетели или пела сама, выходило очень красиво, заслушаться можно, а от Симочкиного писклявого вокала только смех разбирал. Ольга еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Ей показалось, что даже Владимир Ильич Ленин на фотографическом портрете, висящем в парадном углу, с трудом сдерживает смех: он так лукаво поглядывал! А вот товарищ Сталин смотрел недовольно и даже сурово: наверное, осуждал Симочкино пение.
Однако надо было все-таки найти Женю! Ольга прокралась через гостиную и выглянула в сад. Там никого не оказалось. Ольга уже всерьез встревожилась и на цыпочках пошла наверх. Заглянула в детскую – пусто! Уже не таясь, влетела в хозяйскую спальню и замерла на пороге: Ася лежала на кровати, а на животе у нее устроилась Женя. Они обе крепко спали, даже не услышав, как она распахнула дверь. Только подросший и отъевшийся Филька, свернувшийся под боком у Аси, на миг поднял голову и снова уснул.
Ну и ну! До чего хорошо поладили Ася и Женечка! Никаких криков, полное спокойствие!
Ольга почувствовала даже некоторую ревность, однако тут же устыдилась. Не желая мешать, вышла из комнаты, осторожно прикрыла за собой дверь и начала спускаться по лестнице, не боясь, что скрип ступенек будет слышен в кухне: все заглушало Симочкино самозабвенное пение.
В это мгновение зазвонил телефон. Ольга снова метнулась наверх, понимая, что Симочка сейчас прибежит в «зало»: она страшно любила отвечать на звонки, правда, кричала в трубку так громко, словно собеседник ее находился на другом конце города, а то и дальше.
– Алё! Алё! – заорала Симочка, и Ольга с беспокойством подумала, что теперь Ася и Женя непременно проснутся. – Алё! Кто говорит? – И вдруг завопила уж вовсе пронзительно: – Ах! Анатолий Николаевич! Миленький вы наш! Вернулись? Как я рада! Когда в гости припожалуете? Я к вашему приходу пирог со стерлядкой испеку, как вы любите!
Ольга с трудом подавила смех. Судя по всему, Симочка говорила с самым прекрасным человеком на земле: из голоса ее так и сочился приторный сироп, она даже с хозяином так не угодничала.
Однако следующие слова заставили Ольгу насторожиться:
– Да, прижилась девчонка, теперь вы ее и не узнаете! Была козявочка, а теперь выровнялась, окрепла. Вот только крикливая – спасу нет! С одной нянькой и успокаивается, а без нее орет и у Асеньки, и у меня, аж голова трещит! Что?..
Симочка помолчала, слушая собеседника, а потом радостно воскликнула:
– Макового молочка, говорите? Да я сегодня так и сделала! Нянька куда-то ушла, а у Асеньки уже руки отваливались девчонку тетешкать. У меня уши просто разрывались от ее криков. Ну, я взяла маку да надавила ей в кашку. И Асеньке тоже, чтобы отдохнула. Вот они и спят теперь как убитые.
Что?! В первую минуту Ольге показалось, что она ослышалась. Вот же тварь! Одурманивать ребенка маком! И бедную Асю заодно! Чтоб отдохнула, главное! Ишь, нашлась заботливая! Понятно, почему Ася с Женей не проснулись ни от Ольгиного появления, ни от телефонного звонка, понятно, почему Симочка болтает так безбоязненно!
Рванулась было вниз, чтобы… она сама не знала, что готова была сделать сейчас с Симочкой, однако замерла, услышав дальнейшие слова:
– Да кто ее знает, что за нянька. Невесть откуда взялась. О себе молчком молчит. Асеньке сказала, якобы с родней перессорилась, ее из дому выгнали. Чуть ли не без трусов явилась! Все до последней тряпочки у Асеньки клянчит. Не была бы рыжая, я б сказала, что цыганка! Девчонка только ее и признает, только ее и видит, как привороженная. Асенька рассказывала, никак не могла Женьку успокоить, пока эта девка не появилась вместе со своим котенком… Я ее прямо ненавижу, терпеть не могу… Что?.. Женька кто такая?
