Но ради чего?! В чем состоит та священная жертва, к которой потребует его бог-громовник?..
Неведомо, до чего додумался бы Гроза, если бы Лиза вдруг не шагнула вперед и не прижалась к нему. Ее тонкие руки обняли его, и показалось, будто его обвили стебли каких-то ароматных цветов. Он отчетливо ощутил запах этих цветов – почему-то очень тревожный, тяжелый, даже опасный… И еще ему почудился запах свинца.
Он обнял Лизу, уткнулся в ее гладко причесанную голову, закрыл глаза, чувствуя себя таким счастливым, как никогда в жизни.
Однако внезапно тревога стиснула ему сердце. Лиза дрожала всем телом, однако это не была дрожь того любовного волнения, которая сотрясала его самого.
«Она дрожит от страха!» – вдруг понял Гроза. И еще понял, почему Лиза прятала от него глаза. Не хотела, чтобы он догадался об этом страхе!
Да, она и в самом деле не могла сдержать ужас. Волны этого ужаса исходили от нее и накрывали Грозу с головой!
Он прижал Лизу как мог крепко, чтобы успокоить ее и успокоиться самому, однако вдруг обнаружил, что они находятся не в темном сонном саду, а в летнем тире, освещенном солнцем.
В воздухе витал особый, душноватый, отдающий свинцом запах пороха. На особых стойках были расставлены ружья, а над ними висели пистолеты. На прилавке стояла подставка для стрельбы с упора. А напротив можно было разглядеть многочисленные мишени: зайцев-барабанщиков, балерин в пышных юбочках из папиросной бумаги, рыболовов с удочками, а также множество бутылок, которые двигались на бесконечной ленте.
Около прилавка стояла Лиза. Да-да, Лиза, которую Гроза – он знал это совершенно точно! – в эту минуту держал в объятиях. Он догадался, что это объятие помогло ему проникнуть в ее мысли, минуя те запреты, которые выставил на пути его чрезмерного любопытства Трапезников.
В руке у Лизы был небольшой самозарядный пистолет. Гроза неважно разбирался в оружии и не знал, какова его марка, однако это был именно пистолет, а не револьвер с вращающимся барабаном. Спокойно, словно бы небрежно, чуть прищурившись, Лиза выпускала пулю за пулей, и каждый раз попадала в цель. Зайцы-барабанщики начинали отбивать дробь, балерины смешно дергали ножками, рыболовы вскидывали удочки с прицепленными к ним картонными рыбами. А бутылки разбивались вдребезги.
Расстреляв всю обойму, Лиза положила пистолет на прилавок и, не оборачиваясь, протянула назад руку. Откуда-то выступил тощий высокий человек с обвисшими щеками. Гроза узнал его: это был Дог, приятель Николая Александровича, так давно не появлявшийся на даче, что Гроза почти забыл о его существовании. Дог подал Лизе другой пистолет – уже заряженный.
Она взяла его так же не глядя, всматриваясь в самую сложную мишень. Это был фонтанчик. На его струе лежал легонький целлулоидный шарик. Вода вертела его, то подбрасывая, то опуская.
Лиза водила стволом за шариком, тщательно прицеливаясь. Гроза подумал, что это совершенно невозможно – попасть в такую мишень! Но вот внезапно грянул выстрел, и шарик разлетелся вдребезги.
Раздались аплодисменты.
– Браво, Елизавета Николаевна! – воскликнул Дог. – Я в свое время просаживал кучу денег, чтобы попасть в такой шарик, и то из ружья, а вы из «браунинга», да с первого выстрела… Не зря каждый день руку набивали! Большевистскому вождю конец придет, не сомневаюсь!
«Большевистскому вождю? – вздрогнул Гроза. – Что это значит?! Лиза будет стрелять в Ленина?! Трапезникову не удалось подготовить эту, как ее… Дору, и он решил отправить туда Лизу? Но ведь это верная гибель!»
– Да, теперь и я не сомневаюсь, что не промахнусь, – перебил его мысли женский голос, и из тени выступила не кто иная, как товарищ Дора.
Она подошла к Лизе и крепко обняла ее. Это выглядело забавно: Лиза была довольно высокая и тонкая, а Дора – маленькая и полная.
И только тут до Грозы дошло, почему ему показался таким тягостным аромат, исходивший от Лизы. Это был пугающий запах одеколона «Лила Флёри» и не менее пугающий запах пороха.
Лиза скованно улыбнулась и вдруг чихнула.
– Не можете привыкнуть к моему одеколону? – усмехнулась товарищ Дора.
– Я не люблю запаха лилий, – неприветливо ответила Лиза, – их сажают на могилах.
После этих слов перед глазами Грозы сгустился какой-то туман, который, впрочем, мгновенно рассеялся, и он понял, что Лиза отстранилась от него.
– Ну вот, – шепнула она. – Я почувствовала, что все рассказала тебе. Какая же у тебя сила! Я не произнесла ни слова, а ты уже все знаешь!
– Я знаю, но ничего не понимаю, – пробормотал Гроза, растерянный, испуганный, ошарашенный.
– Речь идет об убийстве Ленина, – сказала Лиза, напряженно глядя ему в глаза. – Эта женщина – ее зовут Дора – будет в него стрелять. Однако она плохо видит, к тому же ее часто поражает внезапная слепота. А она не должна промахнуться! Я буду помогать ей.
– Нет, – выдохнул Гроза, – я тебя не пущу! Ты никуда не пойдешь! Или я пойду с тобой! Мы должны быть вместе!
– Мы будем вместе, – кивнула Лиза. – Мой отец, я и ты. Мы поможем Доре убить Ленина. Большевики потеряют своего вождя, и Россия станет свободной.
На другой день, 30 августа, в два часа пополудни из Москвы примчался на лихаче Дог и прямиком бросился к Трапезникову, не обратив никакого внимания на сидевших на террасе ребят и даже не ответив, когда они поздоровались.
Спустя несколько минут Николай Александрович выглянул и пригласил Грозу и Лизу пройти к нему.
Павел поднялся было следом, однако Трапезников качнул головой:
– Ты пока свободен. Займись чем-нибудь. Погуляй или навести Викентия Илларионовича.
– Да он, я видел, по грибы пошел, – растерянно пробормотал Павел.
– Ну вот и ты тоже пойди по грибы. Или просто посиди у него дома и почитай, – уже нетерпеливо велел Трапезников и снова поманил за собой Грозу и Лизу: – Быстрей, друзья мои, быстрей, время не ждет!
Дог нервно мерил шагами маленькую комнатку.
Николай Александрович сказал:
– В десять часов утра в Петрограде убит Моисей Урицкий, председатель Петроградской ЧК. Убит членом эсеровской партии Леонидом Каннегисером.
«Завтра с утра Леонид навестит Моисея, так что к вечеру нам может понадобиться ваша помощь», – вспомнил Гроза.
Так вот о чем шла речь!
– По всей Москве в шесть вечера начнутся митинги с участием высших большевистских чиновников, – продолжал Николай Александрович. – Ленин поедет на завод Льва Михельсона, в Замоскворечье. Это грандиозная удача. Ведь как раз туда направлена товарищ Дора! В помощь ей отряжен матрос-эсер Новиков.
– Как это – удача? – настороженно спросил Гроза. – То есть вы не были уверены, что…
– Эсеры наметили такой план действий: город разбивается территориально на четыре части, назначаются четыре исполнителя. В часы, когда идут митинги, ответственный исполнитель дежурит в условленном месте; на каждом сколько-нибудь крупном митинге обязательно присутствует кто-нибудь из боевиков. Как только Ленин отправляется на какой-либо митинг, боевик, который там дежурит, сообщает ответственному исполнителю; тот немедленно является на митинг для выполнения акта. Исполнителями были намечены, кроме товарища Доры, еще три человека, – ответил Николай Александрович, чем поверг Грозу в еще большее недоумение.
