– Как же не вмешиваться? – зарыдала Ася. – Она же моя сестра… двоюродная, то есть троюродная…
Человек ухмыльнулся и равнодушно сказал Василию Васильевичу:
– Супругу свою построже держите. Надо уже научиться врагов выявлять! Даже среди родственников!
Ася шарахнулась от него так стремительно, что, наверное, упала бы, не подхвати ее Ольга. Ася затряслась в мелком жалобном плаче.
Подошел Василий Васильевич, обнял жену, но как-то так вышло, что он приобнял и Ольгу. Ася припала к мужу и зарыдала в голос. С другой стороны к нему припала Ольга и тоже расплакалась. Василий Васильевич, прикрывая женщин, повернулся спиной к агентам, которые увели, вернее, уволокли почти бесчувственную Альбину Сергеевну.
…Раннее утро. Улицы еще пустынны. Только дворники вышли поливать тротуары. Увертываясь от брызг, разлетающихся от их шлангов, Ольга добежала до Откоса и посмотрела вниз.
…На площади Минина стояла толстая круглая тумба, оклеенная со всех сторон афишами, и Ольга несколько раз обошла вокруг, читая их. В Летнем театре – выступления Игоря Ильинского, в помещении театра Оперы и балета – гастроли Сталинградского театра Музыкальной комедии, в клубе имени Свердлова – новый звуковой фильм «Депутат Балтики», Горьковский драматический театр открывает летний сезон спектаклем «Петр Первый», а в Госцирке – сегодня и ежедневно! – показывает всевозможные чудеса единственная в СССР женщина-иллюзионист Клео Поротти со своими ассистентами-лилипутами. Выступают также групповые акробаты, эквилибристы, канатоходцы, да еще какие-то «бронзовые люди» и даже «люди-небоскребы».
Ольга вспомнила, как мама водила ее в цирк-шапито возле ярмарки, и подумала: «Как хорошо бы сходить в цирк с Женечкой! Хотя она мала еще, не поймет ничего! Года через три…»
Что будет с ними года через три? Неведомо! Хоть бы все шло хорошо и спокойно! Однако, почему-то была уверена Ольга, впереди ждет какая-то беда…
Девушка резко помотала головой, отгоняя недобрые предчувствия, и снова пошла к рынку.
Надо не забыть купить ливер: Симочка собралась напечь пирожков. Завтра Васильевы отплывают на пароходе в путешествие по Волге. Аж до Астрахани плыть хотят! У Василия Васильевича эта поездка с какой-то инспекцией, он же в Волжском пароходстве служит, ну и решил взять с собой Асю, у которой наконец-то закончились занятия в школе для взрослых и все учителя радостно разбежались по отпускам. Василий Васильевич – это вам не Андреянов, который вечно норовил за госсчет проехаться! Василий Васильевич жене купил путевку за свои деньги!
Вот счастье! Вот счастье-то! Вдвоем с Женей две недели! Только вдвоем! Симочка на это время отпросилась в отпуск, что очень порадовало Ольгу. Они ведь по-прежнему не выносили друг друга и держали, как пишут в газетах, вооруженный нейтралитет – и то лишь потому, что обе опасались при хозяевах выставлять на вид взаимную неприязнь.
Предвкушая, как замечательно станут они с Женечкой проводить время, размышляя, какие забавы для нее придумает, Ольга добежала по Свердловке до главных ворот Мытного рынка, вошла – и сразу ее оглушили крики многочисленных продавцов, спор покупателей из-за цены, лай рыночных собак…
Ольга прошла мимо прилавков, отмечая, что за какой-то месяц цены на Мытном рынке резко снизились. Килограмм помидоров стоил шесть рублей – теперь рубль восемьдесят, капусты – три рубля, а теперь всего шестьдесят копеек, огурцов – два рубля, теперь семьдесят копеек. И все из-за отличного урожая, которым было отмечено в Поволжье лето 1937 года!
Ольга набрала полные сетки яблок, морковки, луку, сложила в прихваченные из дому банки смородину да малину, ну и, конечно, ливер не забыла, и, неся авоськи только что не в зубах, потащила все это к дому.
Она шла по улице Милиционера, которая была ей знакома с детства, когда звалась Ошарской, и привычно опускала голову, избегая глядеть по сторонам, чтобы не встретиться со знакомыми. Горький – не сильно большой город, особенно в его верхней части, – однако можно было только диву даваться, что Ольга никого из этих знакомых ни разу не повстречала. Совсем неподалеку, на улице Максима Горького, издавна именовавшейся попросту Ковалихой и переименованной потому, что здесь стоял дом, где некогда жил знаменитый писатель, жили и Ольгины школьные подруги, но она ни разу не увиделась с ними. Совершенно ничего из жизни минувшей не имело касательства к жизни нынешней, и Ольге иногда всерьез чудилось, что она очутилась в совершенно чужом городе, где не была прежде ни единого разу!
Она боком пробиралась по шаткому деревянному тротуарчику и уже почти дошла до угла улицы Загорского, где стоял дом Васильевых, как вдруг почудилось, будто стрела вонзилась в сердце. Стрелой этой был крик Жени, долетевший до нее!
Ольга ринулась вперед и сумки сами выпали из рук, потому что Ольга увидела черную машину у забора Васильевых.
Яблоки покатились в разные стороны, Ольга чуть не упала, поскользнувшись на раздавленной ягоде, но бежала, бежала, не чуя ног, и мигом оказалась около калитки.
Три человека в форме пытались ее открыть, старательно теребя щеколду. Со стороны их действия казались совершенно бессмысленными, настолько неподвижными были их лица и остекленевшие глаза. А щеколда, которая сдвигалась легким прикосновением, как будто застряла в пазах: не сдвинуть ее с места!
Из кухонного окна на этих троих смотрела Симочка, вытаращив глаза и прижав ко рту полотенце, словно пыталась затолкать внутрь рвущийся из горла крик. На крыльце стоял бледный Василий Васильевич, одной рукой ухватившись за перила, словно ноги его не держали, а другой поглаживая по голове такую же бледную Асю, которая неуклюже плюхнулась на ступеньки и беспомощно пыталась утихомирить орущую во все горло Женю, а девочка билась в ее руках, неотрывно глядя на чужих людей, безуспешно пытавшихся войти в палисадник.
Ольга, легко опершись о заборчик и перемахнув через него, кинулась к Асе и выхватила у нее Женю. Та несколько раз еще истерически крикнула, а потом вдруг залилась тихими, жалобными слезами и припала к Ольгиному плечу.
Ольга прижимала к себе дрожащего ребенка, сама то и дело вздрагивая, и ей казалось, что теперь, когда Женя перестала кричать и отвела глаза от непрошеных гостей, с них, да и словно бы со всего мира, сдернули некую мутноватую пелену. Все краски обрели четкость, движения незнакомых людей стали точны, с их лиц исчезло выражение бестолковой растерянности, но появилось особенное выражение, враз сочетающее ожесточенность и равнодушие.
Один за другим они вошли в калитку, и первый, очень худой, лет тридцати на вид, поблескивающий темными угрюмыми глазами, проговорил:
– Гражданин Васильев? Собирайтесь. Вам придется пройти с нами.
От самого звука его голоса, от ледяного выражения глаз, вообще от нахлынувшего ужаса у Ольги зазвенело в ушах, в голове помутилось, она с трудом удержалась на ногах, прижимая к себе Женю, а вот Ася как сидела на крыльце, так и запрокинулась на спину, бессильно обмякла, стукнувшись головой о ступеньки, и вдруг съехала, покатилась по ним, пока не оказалась нелепо, словно тряпичная кукла, валяющейся на земле…
