Еда с чрезвычайно высокой вкусовой привлекательностью меняет нервные контуры нашего мозга весьма похожим образом. Я попросил Ди Кьяра изучить, что происходит с подопытным животным после многократного употребления им шоколадного напитка с высоким содержанием сахара и жира. Когда эксперимент был завершен, он прислал мне по электронной почте письмо, в теме которого значилось: «Важные результаты!» Исследование показало, что дофаминовая реакция не угасала после доступа животного к шоколадному напитку в течение продолжительного периода времени. Никакой адаптации не происходило.
Новизна также мешает адаптации: уровень дофамина оставался завышенным, когда после сырных кукурузных палочек животным предлагали шоколад.
Адаптация к какому-то одному приносящему удовольствие продукту никак не помогает адаптироваться к другому.
Еще одним стимулирующим выброс дофамина фактором является периодичность. Если снабдить животное достаточным количеством пищи с высоким содержанием сахара, после чего на нужное время лишить его доступа к этой пище, а потом снова ее предоставить, то можно добиться того, чтобы уровень дофамина не снижался.
Андраш Хайнал и я решили вместе изучить влияние непрерывного и периодического доступа животных к ванильному питательному напитку с высоким содержанием сахара и жира на дофаминовую систему их мозга [2]. Когда животные ежедневно на протяжении восьми недель получали пищу с высокой вкусовой привлекательностью, их мозг получал достаточную стимуляцию для того, чтобы продолжать вырабатывать дофамин, – никаких признаков нейроадаптации нами обнаружено не было. Когда же мы ограничили доступ животных к этой пище всего двумя днями в неделю, мозг получал еще большую стимуляцию, и дофамина вырабатывалось гораздо больше.
Хайнал объяснил мне, что секрет подавления механизма нейроадаптации заключается в том, чтобы поддерживать «актуальность» еды для подопытного животного [3]. Этого можно добиться, если дразнить животное небольшими порциями стимулирующей центр удовольствия еды, предоставлять возможность доступа к этой еде в одно и то же время каждый день либо использовать другие методы создания чувства предвкушения. Это помогает подавить способность мозга адаптироваться к постоянному стимулу.
Конечно, мы еще многого не знаем про связь между управляемой дофамином мотивационной системой мозга и нашим поведением в присутствие приносящей удовольствие еды. Мы знаем, однако, что еда с высоким содержанием сахара, жира и соли меняет нервные контуры нашего мозга. Современные научные методы позволяют нам показать, как именно еда, служащая положительным подкреплением и приносящая значительное удовлетворение, а также сигналы, связанные с употреблением такой еды, меняют структуру нашего мозга. Крейг Шилц, занимавшийся исследовательской деятельностью в Висконсинском университете в Мэдисоне, продемонстрировал изменение «функциональной связанности», как он ее сам назвал, важнейших отделов головного мозга: после многократного воздействия конкретных стимулов менялись связи между нервными контурами мозга, а как следствие и их реакция на эти стимулы [4].
Итак, приносящая удовольствие еда перепрошивает наш мозг [5]. В результате этого процесса мы становимся более восприимчивыми к стимулам, которые вызывают у нас предвкушение такой еды. Именно в этот замкнутый круг и попали Сара, Эндрю, Саманта и Клаудия, о которых было рассказано в начале этой книги. Они больше не в состоянии контролировать свою реакцию на еду с высокой вкусовой привлекательностью, потому что структура их мозга изменилась под воздействием съедаемой ими пищи.
Когда пищевое поведение становится привычкой
Когда хорошо знакомые стимулы активируют устоявшиеся нервные пути, приводящие к повторению одного и того же поведения, формируется привычка. Одни и те же стимулы вызывают у нас одну и ту же реакцию.
Со временем употребление приносящей большое удовольствие пищи начинает вызывать автоматическую реакцию. У нас формируются своего рода «схемы поведения»: мысленные модели наших действий, а также особые последовательности их выполнения [1]. Когда стимул, движущий нашим поведением, является еще и положительным подкреплением, формирование этих схем поведения происходит особенно быстрыми темпами.
Когда последовательность действий зашивается у нас в мозге, диктуемое ей поведение становится настолько привычным, что мы начинаем реагировать еще до того, как осознаем наличие стимула. Огромное количество научных трудов не дадут соврать: ученым удавалось засечь движение людей еще до того, как они знали, что собираются его совершить. Активность мозга формирует моторную реакцию еще до того, как мы это осознаем.
Чтобы подробнее узнать о том, как повторяющиеся события усиливают нервные контуры мозга, я позвонил Джошуа Берк из Мичиганского университета в Энн-Арбор. Он помог мне понять несколько расплывчатую, однако довольно важную разницу между целенаправленным и привычным поведением.
Примером целенаправленного поведения является следующая цепочка: человек думает о мороженом, у него возникает желание съесть мороженое, после чего он предпринимает осознанные шаги для того, чтобы это мороженое заполучить. Мыслительный процесс при этом задействует определенную группу мотивационных нервных контуров. Когда я захожу к себе домой с намерением достать коробку с мороженым из морозилки, то мои действия являются целенаправленными, и ими движет осознанное желание получения удовольствия. Я хочу мороженое и собираюсь его заполучить.
Если же я буду так делать достаточно много раз, то мыслительный процесс изменится. Поведение превращается из целенаправленного в привычное. Оно становится в меньшей мере осознанным и в большей мере машинальным и задействует уже совсем другие нервные контуры мозга. Мной уже больше не руководит осознанное желание что-то съесть – зайдя домой, я сразу же направляюсь к своему холодильнику, просто потому что я привык так делать. Мое моторное поведение стало автоматическим.
Дофамин оказывает влияние на поведение обоих типов – он раскручивает мотивационные контуры мозга и укрепляет силу привычки. Практически параллельно друг другу работают два контура: один из них служит центром обработки информации о мотивации, в то время как другой сосредоточен на связанной с привычкой моторной активности [2].
Последствия этого явления для человека, пытающегося контролировать количество потребляемой пищи, очевидны [3]. Когда привычка усваивается, то мозг «кодирует всю последовательность действий в виде одной операционной единицы, выполнение которой запускается при заданных обстоятельствах», объясняют ученые, занимающиеся изучением работы привычки на уровне отдельных нейронов [4]. Стимулы, поступающие из окружающей среды, провоцируют автоматическую и предсказуемую реакцию.
Таким образом, когда дело касается еды, мы действуем согласно некоторому коду, прописанному в нервных контурах нашего мозга.
* * *
Привычки позволяют живым существам – причем как с высокоразвитым, так и с совсем примитивным мозгом – молниеносно реагировать на какие-то рядовые события. Порой это удобно, так как позволяет что-то делать, не переключая полностью на это действие свое внимание. Так, например, нам не нужно прерывать разговор, чтобы наклониться и завязать шнурок. Но за такое удобство, к сожалению, приходится платить. Мозг устроен таким образом, что мы можем действовать неосознанно, не контролируя в полной мере собственные действия. В этой потере контроля, на самом деле, и кроется вся суть.
