Более детально изучив имеющиеся в моем распоряжении данные, я наткнулся на два исследования, в которых принимали участие близнецы – ученые любят проводить исследования на близнецах, когда пытаются понять, генетика или среда обитания вносят в интересующий их параметр наибольший вклад [3]. Так, в ходе одного исследования ученые из Швеции обнаружили «значительное влияние генетических факторов на пищевое поведение случайной выборки молодых совершеннолетних близнецов мужского пола». Тем не менее наследственность, как оказалось, не играла определяющую роль: по оценкам ученых, вклад генетического фактора в склонность индивидов к неконтролируемому перееданию составлял немногим меньше 50 %.
В ходе другого исследования близнецов ученые пришли к похожим заключениям. Синтия Булик, специалист по расстройствам пищевого поведения с кафедры психиатрии Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, а также соавтор этого исследования, назвала потерю контроля над пищевым поведением «умеренно наследуемой характеристикой».
В научной литературе встречаются и более высокие оценки роли генетической составляющей. «Употребление пищи при отсутствии голода… в значительной мере контролируется на генетическом уровне», – заключил автор одного из исследований [4]. По его оценке, вклад фактора наследственности в переедание составляет 51 % (то есть гены отвечают за склонность человека к такому поведению на 51 %).
Вместе с тем другие исследования бросили тень сомнения на все эти данные. Так, например, анализ опросников, заполненных близнецами, показал, что потеря контроля над пищевым поведением на самом деле не является наследуемой чертой, хотя и коррелирует с весом [5]. В ходе другого исследования вклад наследственности в установившееся пищевое поведение был оценен всего на 17 %, однако в рамках этого исследования была обнаружена значительная корреляция между супругами – это говорит о том, что растормаживание (Отсутствие контроля над поведением. – Прим.) может не столько являться следствием генетической составляющей, сколько вытекать из установившихся в семье традиций питания [6].
Таким образом, доступные на данный момент исследования не позволяют прийти к какому-то однозначному выводу. Можно сказать наверняка, что люди по-разному реагируют на внешние стимулы – одни из нас более импульсивны, в то время как другие более сдержанны [7]. Большинство проведенных исследований говорят в пользу того, что генетика действительно играет по крайней мере какую-то роль в формировании пищевого поведения, однако подчеркивают и немаловажное участие факторов среды обитания. Остается открытым вопрос, какой из этих факторов оказывает наибольшее влияние [8].
Лично мне кажется, что пищевое поведение, возможно, и не определяется на генетическом уровне, однако наша реакция на стимулы запросто может быть заложена в наших генах до какой-то степени. Одно можно сказать наверняка: насколько бы гены ни повышали риск развития у нас условно-рефлекторного переедания, проявляются они только в присутствие еды с завышенной вкусовой привлекательностью. «Факторы среды обитания по сути бьют по унаследованной уязвимости», – говорит Синтия Булик.
Генетическая предрасположенность развилась в ходе эволюции у людей и животных, однако для того, чтобы активировать обжорство, необходимы благоприятные для этого условия среды обитания. Что ж, современный мир, в котором мы живем, с радостью эти условия нам предоставляет.
Тревожные звоночки у детей
Чтобы понять, когда именно условно-рефлекторное переедание берет мозг человека в заложники, было бы неплохо разобраться, в каком возрасте у детей впервые наблюдаются признаки употребления пищи из-за желания получить от нее удовольствие. Судя по всему, этот процесс начинается в раннем детстве, а сейчас он развивается у детей все раньше и раньше.
На протяжении многих лет мы были уверены, что у младенцев и детей дошкольного возраста есть врожденная способность регулировать количество потребленной за день пищи, чтобы получить вместе с ней строго определенное количество калорий. Эта способность была названа механизмом компенсации, и многочисленные исследования подтвердили ее существование. Если дать дошкольнику еду с более высокой, чем обычно, питательной ценностью – то есть более калорийную еду, – то он компенсирует калорийность этого продукта, съев более маленькую его порцию. Этот механизм является частью системы гомеостаза нашего организма. Проблема в том, что в этой саморегулирующейся системе происходят изменения.
Сьюзан Джонсон, руководитель Лаборатории детского питания при Центре здравоохранения Колорадского университета, рассказала, что исследования говорят о том, что происходят заметные изменения в масштабах всей популяции [1]. Она сказала мне, что в 80-х дети в возрасте от двух до четырех лет компенсировали порядка 90 % дополнительных калорий, добавленных в их рацион. К началу 90-х дети того же возраста оказывались способны компенсировать лишь 45 % этих дополнительных калорий.
В рамках проводимых ею исследований Джонсон становится свидетелем того, как дети в три-четыре года запросто уплетают довольно внушительные порции еды, порой в один присест проглатывая до 800 калорий. Они без конца просят добавки. «Я не видела, чтобы дети вели себя подобным образом в прошлом, – недоумевает она. – Пятнадцать лет назад я бы с огромной уверенностью сказала, что у детей дошкольного возраста эффективно работает механизм компенсации, однако в исследованиях, которые мы проводим в последнее время, я все чаще и чаще наблюдаю совершенно неконтролируемое пищевое поведение у самых маленьких».
Джонсон исследовала и популяцию детей постарше: от пяти до 12 лет [2]. В рамках эксперимента она сравнивала влияние двух разных напитков с фруктовым вкусом (с похожим вкусом, но разной калорийностью) на количество съеденных ребенком калорий во время следующего приема пищи. Если ребенок, выпив калорийный напиток, съедал меньше, чем после более диетического напитка, то считалось, что у него срабатывал механизм компенсации.
Джонсон обнаружила, что дети школьного возраста компенсируют лишние калории в некоторой степени, но далеко не полностью. Кроме того, их способность компенсировать избыточные калории с возрастом уменьшается, особенно среди девочек. Чем старше дети становятся, тем меньше компенсируют.
Так, например, выпив калорийный напиток, пятилетние девочки уменьшали потребление пищи, компенсируя порядка 80 % избыточных калорий. Это означало, что они все равно съедали на 20 % калорий больше, чем те, кому достался диетический напиток. К восьми годам девочки компенсировали лишь 60 % избыточных калорий в напитке, а к 11 – всего-навсего 30 % дополнительных калорий.
Таким образом, потеря контроля над пищевым поведением, являющаяся определяющей характеристикой условно-рефлекторного переедания, распространяется среди популяции, причем даже среди самых маленьких. «В рамках проводимых нами экспериментов с различными размерами порций я замечаю какую-то новую разновидность растормаживания среди детей, – делится своими опасениями Джонсон. – Я никогда раньше не видела, чтобы дети без конца ели и ели, пока не заберешь у них тарелку и не скажешь «все, хватит». Теперь же они просто объедаются».
