Это означает, что учителя должны пройти соответствующие курсы. Роберт Уайтейкер, профессор педиатрии медицинского факультета Университета Темпл, штат Пенсильвания, давно наблюдает за тем, как осознанность на физическом и ментальном уровне защищает людей от воздействия негативного детского опыта. Работая с учителями по программам Head Start, он обнаружил, что многие из них в свое время также были вовлечены в травмирующие события, но те, кто практиковал медитацию осознанности, оказались более жизнестойкими.
Когда учителя умеют держать себя в руках, при том что дети, как кажется, испытывают их на прочность, создается безопасная среда для всех учеников, и «проблемный ребенок» невольно подчиняется правилам этой среды. Уайтейкер говорит: «Присутствие доброжелательного взрослого, который может помочь, имеет большое жизненное значение в контексте неприятных для ребенка переживаний, помогая ему обрести стойкость». Важно видеть «сочувствие со стороны человека, с которым ребенок встречается почти ежедневно».
Заключение
Негативный детский опыт может разорвать вас на части, но также он может побудить вас к росту. Правда, чтобы трансформировать детскую травму в нечто полезное для себя, потребуются смелость и внутренняя сила. Но когда вы на самом деле переориентируетесь, когда поймете, что даже из негативного опыта можно извлечь пользу, вы откроете для себя возможность душевного и физического исцеления.
Очень важно найти баланс между утверждением, что у вас никогда не будет шанса на счастливую, полноценную жизнь, и верой в то, что все можно исправить. Писатель Эндрю Соломон, автор книги «Полуденный демон: анатомия депрессии»
[1], рассказывает о том, как он пережил травлю в детстве, будучи «другим» – геем. «Ранний опыт может оказаться очень сильным и даже определяющим в вашей жизни, – пишет он. – Рано или поздно вы придете к неутешительной мысли, что этот мир собирается вас ограничить». Но если вы хотите победить, «вам нужно сделать свои травмы частью своего “я”, облекая худшие события своей жизни в триумф воли, проявляя лучшие свои стороны в ответ на боль». Человек не может вынести бессмысленных мук, развивает свою мысль автор, «но он может пережить фантастическую боль, если будет верить, что она ради чего-то», и делает вывод: «Именно наши несчастья побуждают нас искать смысл».
Понимание того, что вы пережили нелегкие времена, побуждает вырабатывать более глубокую эмпатию, искать близости, ценить хорошие моменты, связь с другими людьми и миром в целом. Это – преимущество страданий, достающееся большим трудом.
Исследователи обнаружили, что у людей в возрасте от шестидесяти пяти до восьмидесяти четырех лет, не получивших травмирующего опыта в детстве, более высокий уровень гормонов воспаления, чем у тех, кто с таким опытом столкнулся. Возможно, с течением времени, оценивая значение своего опыта, встраивая свое прошлое в комплексную самоидентификацию, мы начинаем лучше понимать себя и, соответственно, чувствовать себя увереннее.
Люди, столкнувшиеся с травмирующим опытом, имеют «повышенный вкус к жизни», говорят исследователи; они также пришли к выводу, что «самый жесткий опыт может обернуться неожиданными плюсами, усиливая способность ценить жизнь во всех ее приятных мелочах».
Безусловно, если, несмотря на негативный опыт детства, вы встанете на путь оздоровления, вы получите нечто большее, чем просто улучшение самочувствия: великий дар жизненной мудрости, заработанный непростым путем.
Новые горизонты медицины
Если бы насилие над детьми исчезло, то через два поколения «Руководство по диагностике и статистике психических заболеваний» уменьшилось бы до размера памфлета, а тюрьмы, вероятно, пришлось бы закрыть за ненадобностью.
Или, как это формулирует Берни Зигель, больше полувека посвятивший медицине: «Я убежден, что проблема номер один нашего общественного здоровья – это наше детство».
Предположение о том, что негативный опыт, полученный в детстве, формирует нас физически, нейробиологически и эмоционально, постепенно меняет подход к медицине, говорит Винсент Феличчи. Но пока что «мало кто из интернов или даже медицинских школ заинтересован в дополнительной ответственности, которую налагает на них это понимание».
Между тем терапевты обязаны сделать все необходимое, чтобы «найти корень хронического заболевания, боли и расстройства», продолжает он. Понимание важности исследования негативного опыта прокладывает широкую дорогу там, где медицина потерпела поражение: мы можем помочь пациентам, которые практически без надежды страдали хроническим заболеванием десятки лет.
Предположение о том, что негативный опыт, полученный в детстве, формирует нас физически, нейробиологически и эмоционально, постепенно меняет подход к медицине.
«Как врачи, – говорит Феличчи, – мы знаем, что на самом деле существуют всего три источника диагностической информации: история жизни пациента, объяснение на уровне физиологии и лабораторные исследования. В то время как подавляющее большинство пациентов полагает, что диагноз ставится на основании объективных исследований, опытные врачи скажут вам, что в 75–80 % случаев диагноз определяется на основании личной истории пациентов». Более того, добавляет Феличчи, «включение вопросов о детских травмах, которые мы в течение восьми лет задавали примерно 440 тысячам взрослых пациентов, помогает врачу определить, какую схему лечения назначить».
Безусловно, «проще учесть те симптомы, которые налицо, чем понять, откуда та или иная болезнь появилась, особенно если она хроническая. Но когда врач вникает в жизнь пациента, он дает ему возможность обрести благополучие».
Феличчи выявил, что те из пациентов, кто заполнил анкету ACE и рассказал о результатах врачу, на 35 % реже посещали медицинские учреждения и на 11 % реже попадали в больницу в течение следующего года. Особенно это касалось пациентов с хроническими заболеваниями, трудно поддающимися лечению.
К сожалению, новые стандарты приема пациентов (в среднем специалист должен затрачивать на каждого пациента не больше пятнадцати минут) ограничивают возможности опроса, поэтому важно, чтобы пациент приходил на прием подготовленным, с уже заполненной анкетой. Просмотрев анкету, врач может сказать: «Я вижу [ваш отец был алкоголик/вы подверглись сексуальному насилию/у вашей матери было биполярное расстройство/ваш брат совершил самоубийство/над вами часто смеялись в детстве]. Вы можете рассказать, как это повлияло на вашу дальнейшую жизнь?» Многие врачи опасаются, что этот вопрос откроет «ящик Пандоры», как выразился Феличчи, но на самом деле ответы пациентов редко бывают многословными, и даже эта краткая информация «имеет глобальное значение, так как позволяет ухватить суть».
При доступности исследования ACE, надо надеяться, терапевты все больше начнут понимать, что фактор стресса, пережитого в раннем возрасте, может оказаться для здоровья бомбой с часовым механизмом. Медицинская парадигма, в которой детский опыт видится одним из ключевых факторов, играющих роль в развитии заболевания, подарит многим пациентам годы жизни.
