По одной из современных гипотез решить это противоречие можно лишь принципиальным отказом от убеждения, что число в названии линейного судна означает количество рядов. Согласно этой точке зрения, все гребцы триеры располагались на одном уровне, но весла же располагались звеньями — по три в каждом Аналогичным было распределение гребцов на тетрерах, но здесь звено состояло из четырех весел. Что касается пентер и более крупных судов, то там звено включало уже одно весло, но оно управлялось пятью гребцами, затем шестью, семью и далее
Тем не менее на скульптурных изображениях явственно прослеживаются корабли с несколькими ярусами весел, правда не более трех. Тогда получается, что дальнейший числовой прирост в названиях кораблей основан не на количестве ярусов, а на количестве гребцов на одном весле. Так, «шестирядное» судно — та же триера, но на каждом весле по два человека. Или «шестнадцатирядный» корабль имел два яруса, но по восемь гребцов на одно весло. Реконструкции последних десятилетий, в том числе попытки восстановить античные суда для съемок в исторических фильмах, показывают, что по принятии этих уточнений упомянутая гипотеза близка к истине. Впрочем, и в данном случае «сорокарядный корабль» вообразить очень непросто.
Тактика морского боя диктовалась возможностями кораблей. Они были невелики и в плане маневренности, и с точки зрения боевой живучести. Множество раз сражения откладывались из-за сильного ветра или волнения. С другой стороны, часто победы одерживались путем неожиданного нападения на стоянку противника: когда большая часть экипажей находилась на берегу. Именно этот прием с успехом применил Лисандр при Эгоспотамах в 405 г. до н. э, в результате чего судьба Пелопоннесской войны была решена. Однако если неприятель успевал посадить гребцов на суда, преимущества внезапной атаки быстро исчезали.
Основным способом борьбы с вражеской триерой являлся удар тараном в ее борт. Благодаря ему ниже или на уровне ватерлинии образовывалась значительная пробоина, после этого неприятельский корабль чаше всего был обречен. Если даже удар не становился смертельным, сотрясение было настолько сильным, что ломались внутренние крепежные балки, а гоплиты и лучники, находившиеся на верхней палубе, оказывались сброшены в воду. С другой стороны, в случае плохого крепления тарана он застревал в борту неприятельского корабля, и тогда уже нападавшая триера теряла возможность вести бой, а ее живучесть из-за образовавшейся пробоины была под угрозой.
Еще одним методом борьбы с вражеским судном являлся так называемый «проплыв»: набрав максимальную скорость, триера проходила настолько близко к борту неприятельского корабля, что ломала его весла (свои весла в последний момент втягивались внутрь судна). Возможно, на некоторых кораблях имелись дополнительные тараны-балки, приспособленные именно для этой цели.
Лишенное возможности передвижения, неприятельское судно добивалось ударом «бивня» или же бралось на абордаж. Абордаж упоминается в описаниях морских сражений очень часто: при этом корабли сцеплялись абордажными крючьями и воины, находившиеся на триерах, стремились захватить контроль над вражеским кораблем. В такой схватке использовалось не только традиционное гоплитское вооружение, но и топоры, булавы и т. д. Впрочем, главными методами являлись-таки таран и «проплыв», лишь римляне сделают абордаж своим излюбленным приемом морской войны. Они будут использовать уже упоминавшийся «ворон», намертво скрепляя свое судно с кораблем противника и превращая морской бой в подобие сухопутного. Именно благодаря этому изобретению они смогут побеждать карфагенян во время I Пунической войны, компенсируя свою неопытность в мореходстве и дурное качество первых судов.
Тактическое построение флота перед сражением чаще всего было линейным: корабли вытягивались в линию, обращенную носами к противнику. Как и в случае сухопутных армий, флотоводец командовал правым крылом. Если линия была достаточно продолжительна и охватывала один из флангов неприятеля, это давало дополнительное преимущество, обычно решавшее исход битвы: при линейном построении труднее всего было защитить от ударов таранов фланговые триеры. И вновь по традиции охват стремились совершить именно на правом крыле.
При линейном столкновении преимущество имел также тот противник, чьи корабли оказывались маневреннее, а это зависело от опытности экипажей. В случае прорыва фронта те суда, что еще удерживали строй, оказывались под ударом с тыла. Поэтому сзади старались по возможности оставлять резервы: небольшие группы триер, призванные «заштопывать» образующиеся прорехи.
Иногда тактическое построение было сложнее: так, в начале Пелопоннесской войны коринфяне при Патрасе расположили 42 корабля в круг, посередине которых находились транспорты с десантным корпусом и пять самых быстроходных судов, являвшихся резервом Афинский флотоводец Формион, у которого имелось лишь двадцать триер, сумел блестяще использовать пассивность врага; дождавшись ветра, который поднял волнение, вызвавшее беспорядок в расположении коринфян, он напал на наветренные суда, потопил одно из них и обратил остальные в бегство.
Со времен сражений эллинистического периода, в частности битвы при Саламине 306 г., флот перед началом боя стали разделять на крылья и центр с обязательным выделением резервной флотилии, которая использовалась для маневра. Ярче всего эта тактика будет видна опять же несколько позже, во время I Пунической войны.
При преследовании врага, а также во время движения к месту боевых действий, корабли выстраивались в кильватерную колонну (одинарную, двойную, тройную). Однако для того, чтобы вступить в бой, было необходимо развернуть их в линию. В противоположном случае какой-либо ловкий маневр противника был способен смять кильватерный строй. Так, близ Навпакта тот же Формион победил в 429 г. до н.э. флот пелопоннесцев благодаря тому, что командир замыкающей триеры (афинская флотилия стремилась укрыться на рейде Навпакта от численно превосходящих сил врага) воспользовался беспорядком среди преследователей, обогнул стоящее на якоре перед рейдом большое торговое судно и ударил в бок плывущий за ним спартанский корабль. Гибель передового судна привела остальные в замешательство, которое афинский наварх использовал вполне
Как бы то ни было, строй имел значение только на первом этапе сражения. После охвата или прорыва одной из линий начиналась «рукопашная» схватка, когда многое зависело даже не от мастерства, а от удачи и моральных качеств противников.
Если флот карфагенян мы можем достаточно адекватно описать исходя из состояния военно-морского дела того времени, то специфику сухопутных сил реконструировать значительно сложнее. Полибий в своей «Всеобщей истории» утверждает, что навыкам правильного сухопутного сражения пуны научились от спартанца Ксантиппа лишь в разгар I Пунической войны, когда римская армия высадилась в Африке и поначалу легко побеждала карфагенян.
Это, конечно, преувеличение, однако за ним стоит по крайней мере один реальный факт. На Сицилии карфагеняне воевали руками наемников. Почти наверняка в их войске не было гоплитов и вооруженных длинными копьями «щитоносцев», которые нанесут главный удар по римлянам при Каннах.
