Очевидно, первым сформировался тип 311 (тип «Диковинной птицы»), затем — тип 312 с его светскими церемониями. В этих типах людоедов почти нет. На исходе Средневековья вырабатывается тип 955, где на передний план выдвигаются грабеж и каннибализм. Маньяков вроде мистера Фокса постепенно сменяет разбойничья шайка. Образы живущих в лесу разбойников восходят к лесному, а не водному духу из старинных легенд и великану-людоеду, ассоциирующемуся с диким (лесным) человеком. В литовской сказке разбойники даже принюхиваются, как огры.
В отличие от цельного, выдержавшего испытание временем образа ведьмы, образ убийцы не раз менялся, образовав в итоге гибрид злого духа (похитителя девушек), каннибала и грабителя. Намного гармоничнее выглядят другие охотники за женщинами — славянский змей или Кощей Бессмертный, совершенно равнодушный к человечине. Даже зарубленных противников он сбрасывает в огненную реку или оставляет лежать на поле боя, но не употребляет в пищу
[393]. Тем не менее убийца гораздо мрачнее Кощея или змея. Благодаря художественному синтезу родился на свет персонаж, разом воплотивший два древних ужаса — никса-изувера и мертвеца-людоеда.
Часть III. Колдун
Зачем ты спрашиваешь об имени своем?
В третий день вошел карлик малый, —
Мог бы он верхом сидеть на крысе,
Но сверкали у него злые глазки.
Пушкин А.С. Марко Якубович
Знатоки творчества братьев Гримм сразу догадаются, что речь пойдет не о колдунах в человеческом обличье. Таковые встречаются в гриммовском сборнике редко, и они не страшны. Но у братьев был другой кандидат в волшебники — цверг. Я. Гримм относил цвергов к колдунам, существам, промежуточным между богами и людьми
[394]. Сознавая всю условность этого сопоставления, примем его за основу и углубимся в терминологию.
Для обозначения карлика (гнома) братья употребляли слова Mannchen и Zwerg. Mannchen (Manndle) — это просто маленький человечек, но цверг — вполне конкретный персонаж германской мифологии. Цверги ведут происхождение от эддических черных альбов или эльфов (svartalfar), одного из трех видов эльфов, зародившихся от червей в трупе первозданного великана Имира. Черные эльфы носят темные одежды и показываются только ночью. Несмотря на свой детский рост, они стары и безобразны: сморщенное лицо, большой нос, блестящие глаза, несоразмерные части тела, горбатая спина
[395].
Эти характеристики подтверждаются этимологическими связями с индоевропейским корнем dheur («ущерб») и санскритским словом dhvaras («кривой, несправедливый»). Современные англичане пользуются термином dwarf, а слово «гном» (лат. Gnomus, греч. Γνώση) — «знание, мысль, разум») по отношению к сказочным персонажам в Европе не употребляется, хотя Оксфордский словарь английского языка считает его сокращением от Genomus — «живущий в земле». Поскольку слово «цверг» для нас непривычно, я буду называть этих персонажей карликами.
Сначала карлики выступали как демонические существа, хранители кладов и изготовители различных диковинок. В древнегерманском эпосе стражи подземных сокровищ именовались Нифлунги (Нибелунги), а затем так стали называть всех владельцев клада, включая людей. Аналогичное имя у преисподней — Нифльхейм. Корень nifl обозначал мрак преисподней (нем. nibel — «туман, что сродни мраку»)
[396].
Постепенно карлики превратились в помощников героя, сохранив при этом свою хитрость и злобу. Карлик Альберих, хранитель клада Нибелунгов, после некоторого сопротивления поступает на службу к Зигфриду. В цикле сказаний «Роговой Зигфрид» герой побеждает дракона при помощи короля карликов Эгвальда. Своими чарами король делает героя невидимым, чтобы он мог подкрасться к чудовищу. Тот же Альберих помогает Вольфдитриху в битве с драконом, а будучи пойман Дитрихом Бернским, приносит ему меч Нагельринг, позволяющий добыть сокровища великанов.
Наконец, с легкой руки Парацельса (1493–1541) карликов стали воспринимать как доброжелательных к человеку созданий. Именно Парацельс впервые применил слово Gnomes в значении «маленькие существа» (лат. Pygmaeus), сделав акцент на «познаниях» черных эльфов
[397]. В трактате «О нимфах, сильфах, пигмеях и саламандрах» (1536) великий алхимик сравнивает карликов с людьми. Как и мы, они говорят, едят, имеют тело, рожают детей и умирают. Лишь души у них нет, поэтому они интересуются людьми. Чтобы получить душу и отправиться на небеса, они должны вступить в брачный союз с человеком (а вот никсам, то есть алхимическим нимфам, этот союз не помог — может, поэтому они сделались убийцами?). С другой стороны, Парацельс допускает, что дьявол может легко войти в карликов и тогда они становятся опасны
[398].
Подземный человечек. Иллюстрация Г. Тенггрена (1920). Жуткие карлики, сбежавшиеся на звуки флейты, не кажутся добряками. Тем не менее они помогли юноше выбраться на землю
В таком изрядно посветлевшем виде карлики переселились в сказки. В сборнике братьев Гримм они по большей части не злодеи, а помощники («Белоснежка», «Живая вода», «Птица гриф», «Синяя свеча», «Подземный человечек»). Иногда попадаются коварные и вредные, но отнюдь не устрашающие карлики («Беляночка и Розочка», «Сильный Ганс»), И лишь один карлик пугал меня в детстве. В посвященной ему сказке не было ни крови, ни трупов, ни людоедства, но там витал какой-то древний ужас. Это существо уносило детей. И я вздрагивал от стука двери или звона оконного стекла, предвкушая визит Румпельштильцхена…
Хвастливый мельник, рассказывая королю о своей дочери, соврал, что она умеет прясть из соломы золото, и король под страхом казни поручает девушке эту работу. Оставшись наедине с кучей соломы, она готова впасть в отчаяние, но вдруг открывается дверь, и входит карлик (Mannchen), чья внешность подробно не описана, и предлагает помощь в обмен на безделушки. Хитрец предвидит, что жадный король не удовольствуется одной порцией золотых нитей. Когда девушке уже нечем заплатить за услугу, колдун (а кому еще под силу делать золото?) выпрашивает у нее будущего первенца. Глупышка соглашается, король женится на ней, а вскоре после рождения ребенка карлик появляется вновь и требует обещанную награду.
