По всей Великобритании, а больше всего в Лондоне, появлялись новые поп-музыканты, поп-художники, поп-дизайнеры, новая мода и новые магазины, создавая подходящую среду для того, чтобы молодежь чем-то страстно увлекалась и чтобы можно было продать ей что-то связанное с их увлечением. В этом не было никакого злого коммерческого умысла, никакого продуманного плана. Впрочем, Вивьен и Макларен потом говорили, что практически все, так или иначе связанное с модой на популярную музыку, рано или поздно начинало использоваться в коммерческих целях. Поколение Вивьен получило привилегии в образовании: доступными стали средние школы, молодежь получала стипендии в школах искусств, – так что такие, как она, дети из рабочих семей со свойственным им нонконформизмом и протестными настроениями сумели создать образ общества массового потребления. Вивьен, у которой еще в юности мистер Белл заметил способности графика, а сама она с гордостью заявляла, что из нее вышел бы отличный копирайтер, тоже была одной из первых среди художников-графиков новой волны. На послевоенное поколение обрушились небывалые объемы «беспрерывно привлекающей внимание» рекламы, и многих как раз и учили создавать рекламные изображения в этих новоиспеченных школах искусств. Британская поп-культура была связана со школами искусств не без причины, они в принципе не появились бы друг без друга. Молодежь демонстрировала на публике свои музыкальные предпочтения и была частью того или иного субкультурного «племени», и это не просто способствовало продаже пластинок и одежды, но внесло вклад в формирование нового языка – знака принадлежности к какой-то группе. «Лучшего времени, чтобы быть подростком, просто быть не могло, – говорила Вивьен. – Мы сами придумывали значение образа и создавали его». Или, как потом сказал Малкольм: «Мы искали свое «я». Поколение Вивьен, жившее в Лондоне, первым связало воедино графическое искусство, моду, музыку и самосознание. А дальше история была истинно английской и старой как мир: появились группы инсайдеров и аутсайдеров, которых определяли по одежде.
Щеголь-мод Дерек, муж Вивьен, отправился за своей мечтой, стал пилотом и покинул Лондон. Большую часть детства Бена Вествуда он провел в международном аэропорту Лутон и его окрестностях, а через несколько лет после отъезда снова женился. Дерек долго не оставлял попытки вновь сойтись с первой миссис Вествуд и всегда старался быть для Бена самым лучшим в мире отцом. Когда пара распалась, Дерек оставался искренне преданным бывшей жене, слава которой росла, и никогда не рассказывал ни об их недолгой совместной жизни, ни о причинах разрыва. Супруги официально развелись в 1966 году.
Юбка грязно-бирюзового цвета
Когда я познакомилась с Малкольмом и влюбилась в него, то решила, что он красивый. Я и сейчас так думаю. Мне до сих пор дороги наши прошлые отношения. Мир без Малкольма был бы как мир без Бразилии… Он был харизматичным, талантливым; он мне очень понравился. Он был сумасбродом, но мне все-таки захотелось познакомиться с ним поближе.
Вивьен Вествуд
Малкольм был как маленький мальчик, заблудившийся в лесу. В лесу темном и зловещем, с черными деревьями, представляющими собой силы, которые угнетают и сковывают нашу свободу. И Малкольм, понимая, что не может найти дорогу обратно, решает, что нужно осветить лес изнутри. И что он делает? Поджигает деревья.
Стюарт Макларен на похоронах брата в 2010 году
«Я могу открыто говорить об ушедших людях, даже о Малкольме, – признается Вивьен, глядя в сторону, на очертания Баттерси за окном. Я уже знаю: она всегда так задумывается, когда собирается говорить откровенно. – Теперь я могу рассказать кое-какие вещи, в которых никогда не призналась бы при его жизни. Ведь говорят: «Живые заслуживают уважения, а мертвые правды». При жизни Малкольма я бы его защищала. Но теперь не буду. Не то чтобы я любила выносить сор из избы, нет. Просто мертвые заслуживают правды.
У меня было очень-очень мало любовных связей. Очень-очень мало. Своих парней я могу пересчитать по пальцам. – Вивьен вскидывает руку, украшенную драгоценностями, но, прежде чем я успеваю спросить, имеет ли она в виду пять пальцев или все десять, она продолжает: – У меня их было немного. Мужчин. Я всегда была им верна. Да и больше одного мужчины мне никогда не было нужно. Пожалуй, Малкольм был моим первым мужчиной-интеллектуалом. До него таких у меня не было».
В истории Вивьен Вествуд непременно звучит имя Малкольма Макларена. Некоторые считают, что их союз изменил мир: стиль панк обрел завершенность, обрел свой неповторимый облик, самую известную музыкальную группу и философию отдельной субкультуры, если ее можно назвать философией. Благодаря отношениям с Малкольмом Вивьен познакомилась с «The Sex Pistols», а ее имя стало связано с празднованием серебряной годовщины правления королевы, с тем летом, когда была записана песня «Боже, храни королеву», а группа, выступив с ней, потерпела полнейшее фиаско. Кроме того, от Малкольма у Вивьен родился второй сын – Джо Корр. Он мне как-то сказал: «Как ни крути, мамину репутацию изначально создал панк-рок, потому что, попросту говоря, он стал революцией в культуре. Никто раньше ничего подобного не видел». Сегодня на панк-рок с его «пламенной яростью», с соответствующим образом и музыкой можно посмотреть с разных сторон. Мотивы панка снова и снова возникают в моде – от аллюзий на фетиш-атрибутику и «поношенных» тканей до надписей на футболках – и до сих пор перекликаются с каждой новой волной поп-музыки. Панк-рок на пике популярности просуществовал недолго и породил на удивление мало заметных личностей, а революция, которую он произвел, не следовала определенной идеологии и не принесла очевидных результатов. Кто-то, например исполнительный директор Вивьен Кристофер ди Пьетро, скажет вам, что панк изменил подход к ведению дел сегодня и даже политическое мышление, что именно он призывал покончить с ортодоксальными взглядами и ускорил этот процесс, а также способствовал возникновению творческого нонконформизма. Кто-то говорит, что благодаря панку изменилось отношение к нетрадиционной ориентации, у сотрудников офисов по пятницам отменили строгий дресс-код, а также в мире появилась индивидуальная мода. И хотя многие не могут точно сказать, какой же на самом деле вклад в западную культуру внес панк, кроме неразберихи, особенно с учетом того, как быстро он пошел по пути коммерциализации, все единодушно соглашаются, что вращался лондонский панк-рок вокруг невероятной парочки – Вивьен и Малкольма. Одной из целей этой книги было рассказать о том, какую важную роль они сыграли в формировании панка и его лондонского звучания; да и Вивьен еще в самом начале книги заявила, что отчасти ее замысел состоял в том, чтобы, насколько это возможно, расставить все точки над «i», рассказав, кто, что и когда создал. Задача эта даже для нее оказалась труднодостижимой, хотя она и находилась в самом центре событий. Переиначивая Толстого, скажем, что все удачные отношения похожи друг на друга. А в тех, где происходит разлад, как случилось у Вивьен и Малкольма, чьи творческие и личные пути разошлись, причем очень резко, порой сложно разобраться даже их непосредственным участникам, даже по горячим следам. С годами трактовка творческого и личного партнерства Вивьен и Малкольма, длившегося с конца 60-х до начала 80-х годов, все сильнее искажается. Причиной тому и горькие комментарии их сына, и мемуары панков и поп-звезд, и требование Малкольма не ставить имена Вивьен и Андреаса на вещах из их коллекции, в создании которой не участвовал, и попытки не дать Вивьен произнести прощальное слово на похоронах Малкольма в 2010 году. Разобраться в их отношениях так же непросто, как распороть самые замысловатые модели Вивьен. Хотя начались они довольно банально: в квартире над почтовым отделением в Руйслипе умный и непоседливый студент школы искусств познакомился со старшей сестрой своего лучшего друга…
