Настойчивые попытки экономистов построить модели циклического поведения на основе наблюдаемых пароксизмов рыночных показателей вызывают не столько одобрение (ввиду отсутствия результатов), сколько восхищение упорством и длительностью научного поиска. В качестве примера таких поисков можно вспомнить, что еще в 1930-х годах американский бухгалтер-пенсионер Ральф Эллиот утверждал, что обнаружил закон, в соответствии с которым экономические рынки убывают и прибывают по сложному механизму, включающему пять «нарастающих» и три «убывающие» волны
[71].
Такой восьмиволновый паттерн, согласно Эллиоту, является общим для самых разных временных интервалов, от дней до «суперциклов» длиной около 200 лет. Волны Эллиота делили каждый цикл на стадии, структура которых описывалась знаменитым числовым рядом Фибоначчи, каждый член которого равен сумме двух предыдущих — 1,1,2,3,5,8 и т. д. Каждый цикл разбивался на две части: возрастающую (или «импульсивную») и спадающую (или «корректирующую»), соответствующие «бычьему» и «медвежьему» рынкам
[72]. Эти две части разбиваются, в свою очередь, на пять и три волны соответственно, величины которых соотносятся как определенные числа Фибоначчи. Поразительно, но каждую волну можно разложить на те же самые составные части, опять же описываемые членами указанного ряда! Этот удивительный пример нумерологии, основанный на формальном анализе деятельности финансового рынка и идеях известного аналитика Уолл-стрит Чарльза Доу, по сей день будоражит умы финансовых спекулянтов, продолжающих глубокомысленно играть числами Фибоначчи или с какой-то мистической верой применять «золотое сечение» к скачкам цен на бирже
[73].
Шумпетер перечислил и ряд других периодических циклов, предложенных Китчином, Джагларом, а также Кузнецом и Кондратьевым. Последний случай представляет особый интерес. Русский экономист Николай Кондратьев показал в 1926 году, что цикл «подъем—спад» капиталистической экономики составляет 50—60 лет. Возможно, из этого вытекала грядущая гибель капитализма. Как бы то ни было, это не спасло Кондратьева позднее, когда он выдвинул «реакционную» идею о возвращении земли в собственность крестьянам. Кондратьев попал в TV ЛАТ, где сошел с, w ъ 1938 году
[74]. Некоторые экономисты верят, что предсказанные Кондратьевым достаточно длинные волны развития действительно существуют, и пытаются обнаружить их в предыдущей истории западного рынка, идентифицируя такие волны с промышленной революцией (от 1787 до 1842-го), «буржуазным» периодом (от 1843 до 1897-го), с использованием электроэнергии и развитием автомобильной промышленности в первой половине XX века или даже с послевоенным развитием западной экономики. На самом деле мы просто не имеем достаточно фактических данных по длительным периодам истории, которые позволили бы с какой-то степенью статистической достоверности оценить факт существования таких циклов или волн. Стоит отметить, что при рассмотрении очень длительных периодов развития поиски циклических закономерностей из разряда научной задачи переходят в простую систематизацию исторических фактов.
Истина заключается в том, что наблюдаемые нами впадины и пики на кривых, относящихся к самым разным областям экономики, пока не поддаются расшифровке с возможностью предсказаний на будущее. По- видимому, наши попытки построения все более сложных циклических моделей очень напоминают ситуацию в средневековой астрономии, когда сторонники птолемеевской картины мира (с Землей в центре Вселенной) тщетно усложняли описание движения планет, исходя из явного ощущения некой ритмичности в их поведении. Еще в 1925 году Ирвинг Фишер предупреждал, что теория «экономических циклов» может оказаться несостоятельной, т. е. не сможет предсказывать будущее, но через четыре года сам же забыл об этом.
Не имея возможности «приручить» наблюдаемые иррегулярности, некоторые экономисты решили просто исключить их из экономической теории. Несмотря на то что Маркс уже сумел обнаружить причинность внутри самой экономической системы (на профессиональном жаргоне такие теории называются эндогенными), они стали вновь искать причины хаотического поведения экономики в действии каких-то внешних факторов. Этот подход стал довольно распространенным, вследствие чего многие экономисты не размышляют больше о внутренней неустойчивости рынка, считая эту задачу неразрешимой или несуществующей.
Сам Шумпетер, например, предложил связать 50-летние циклы Кондратьева с крупными технологическими достижениями, которые приводят к важным изменениям в способах производства и соответственно во всей экономической системе. Идея о том, что именно новые научно-технологические достижения выступают в качестве внешних факторов, вызывающих флуктуации в экономике, является сейчас одной из самых распространенных (можно даже сказать, ортодоксальных) в экономической науке, и мы еще вернемся к этому вопросу в гл. 9. Между тем существуют и гораздо более экзотические теории. Английский экономист Стэнли Дживонс еще в 1870-х годах связывал циклы деловой активности на планете с циклами развития пятен на поверхности Солнца. По-видимому, идея ошибочна, хотя она основана на совершенно здравых рассуждениях. Дело в том, что пятна на Солнце меняются с периодичностью около 11 лет и являются некоторым обобщенным показателем солнечной активности вообще. Дживонс предположил, что изменение солнечной активности влияет на урожайность сельскохозяйственных культур, косвенно воздействуя и на их рыночную стоимость, что влечет за србой ряд изменений во всех связанных с сельским хозяйством секторах экономики
[75].
