До сего момента он исполнял первое задание императора — замедлить движение Кутузова, создав некое замешательство вокруг Смоленска. Теперь оставалось лишь заняться вторым — перехватом бегущих русских после предстоящего сражения. У него для этого немного людей, но он приложит все силы. Надо только поторопиться, чтобы достичь нужного места.
В день полнолуния, во вторник 20 октября, он заставил дивизию идти до одиннадцати часов вечера, чтобы выиграть время. Солдаты, как и он сам, спали прямо на дороге, подстелив несколько охапок соломы и завернувшись в плащи.
На третий день, очутившись напротив кареты графини Калиницкой, он увидел, что стекло окошка опущено, чтобы можно было, наклонившись, любоваться пейзажем. Графиня сделала знак рукой, пригласив генерала Бейля подскакать поближе. Он пустил лошадь рядом с каретой, отмечая изящество руки графини, свисавшей через окошко.
— Все идет, как вы планировали, генерал?
Они не обменялись ни единым словом после той беседы утром в день отъезда, у ее дворца в Смоленске.
— Да, почти! — ответил Бейль. — Выезд был сложным, но затем все наладилось. Ваше путешествие не слишком утомительно, у вас хватает провизии?
— Хватает! — ответила она под стук колес, заглушавший ее голос. — А если чего-нибудь не хватит, ваша прислуга нас снабжает. Но у меня есть к вам один вопрос. Мы собираемся участвовать в сражениях?
— Не напрямую, мадам. Битва, разумеется, готовится. Кутузов хочет помешать императору форсировать Неман со своей армией. Но это еще далеко впереди. Я получил приказ держаться в арьергарде. Полагаю, через два дня мы прибудем в Борисов, и там вы сможете найти менее суровые условия пребывания. Если у меня появятся новые сведения, я вам обязательно о них сообщу
— И последний вопрос, если позволите. Почему вы не зовете меня просто Кристиной?
Франсуа подумал, прежде чем ответить.
— Потому что мы на войне! Потому что у меня есть поручение довести эту дивизию в безопасное место. А еще, — добавил он с улыбкой, — потому что я не прав, Кристина!
И пустил лошадь рысью, отдалившись от коляски и присоединившись к первым рядам колонны.
* * *
Каждое утро Франсуа Бейль с беспокойством изучал небо. Он боялся дождя. Осень была в самом разгаре, горизонт стал свинцовым от серых туч, но дорога покамест оставалась сухой. В один день, как раз в ночь полнолуния, вся земля на рассвете покрылась белым инеем. Но солнце за утро его растопило.
112 Вечером 22 октября дивизия увидела Березину, серебристой змейкой бегущую по равнине. Дорога вела прямо к мосту, переброшенному через реку. Полковник Арриги ехал строго за польскими уланами, которым приказал развернуться на противоположном берегу, пока дивизия будет готовиться к переправе. Река катила тяжелые серые волны, образуя несколько стоячих рукавов. Было заметно, что мост недавно укрепляли, по всей вероятности, саперы генерала Эбле, проходившего здесь ранее. Чуть поодаль виднелись крыши борисовских домов.
Генерал Бейль дождался, когда последний драгун пересечет реку, развернулся, схватил свой кивер и театральным жестом, удивившим его самого, попрощался с пересеченной им только что большой равниной, после чего, в свою очередь, въехал на мост.
Глава XIV.
ОТДЫХ В БОРИСОВЕ, 22 ОКТЯБРЯ
Для солдат дивизии Бейля вступление в небольшой городок Борисов на берегу Березины означало в каком-то роде окончание русской кампании. Разумеется, война продолжалась, готовилась крупная битва, но они вернулись почти к той точке, из которой когда-то вышли, и завершили бесконечный круговой маршрут по русским просторам. За спиной, где-то в тысяче километров, остался московский кошмар; теперь они шли в Европу, к ее зеленым лугам, заботливо ухоженным полям и деревням, где окна домов украшены геранью.
Гуляя по улицам Борисова во время послеобеденного отдыха, они наблюдали любопытное зрелище. Город не был разрушен, его лишь в три приема пересекали войска. Сначала — русская армия, отступавшая перед Наполеоном. Тогда она еще не взяла на вооружение тактику «выжженной земли», как между Смоленском и Москвой. Она удовлетворялась опустошением лабазов и домашних амбаров. Великая армия продолжила эту работу. Наполеон торопил своих солдат, и армия вела себя довольно грубо, но не устроила ни разрушений, ни пожара. Только длинная центральная улица хранила следы ее пребывания: двери открыты, ставни вырваны из гнезд и пущены на дрова. На фасадах лавок остались надписи крупными черными или красными буквами, которые солдатам не удавалось расшифровать. Внутри все полки лежали сваленные на пол. Потревоженные крупные серые крысы бегали по комнатам в поисках отверстий, куда можно спрятаться.
Но уже в нескольких десятках метров от главной улицы картина менялась полностью. Жители с баулами спешили по делам, толкая перед собой тачки или тележки. Можно сказать, они пытались восстановить прежнюю жизнь за кулисами главной сцены. В отличие от Смоленска, они не обращали никакого внимания на солдат, не бросали на них злобных взглядов и мечтали только о том, чтобы их не трогали.
Лоррен в сопровождении Мари-Терезы, служившей ему также переводчицей, шел по городу в поисках дома для размещения генерала Бейля и полковника Арриги. Его внимание привлекла раскрашенная деревянная голова оленя, свисавшая с фасада одного из домов.
Вероятно, она указывала на постоялый двор. Войдя в дом, Лоррен и его спутница обнаружили темную комнату с закопченными от дыма стенами. Пол скрипел под ногами. В глубине комнаты, за стойкой, находился старик с лисьей мордочкой. «Никогда не видел, чтобы на чьем-то лице так явственно выражалась предательская натура!» — подумал Лоррен.
Переговоры шли недолго. Пока владелец издавал короткие вздохи, Мари-Терезе было поручено проинформировать его, что его постоялый двор реквизируется на два дня, каковое обстоятельство он должен почитать за честь, а ему самому лучше убраться отсюда подальше. Лоррен, не убежденный, что его мысль донесена правильно, дополнил ее красноречивым движением сапога.
В городе стоял шум от перемещений солдат, которым казалось, что они вернулись к радостям жизни. Лучше всего чувствовали себя поляки, они торговались в лавках, как на толкучке, пытаясь обменять форменные пуговицы и головные уборы Великой армии на пестрые иконы и статуэтки в форме яиц.
Лоррен заметил возвышающуюся над толпой фигуру Франсуа Бейля верхом на лошади и стал махать ему руками.
— Вот ваш дом для постоя, — сказал он. — Я вытребую гвардейцев для охраны. Есть две прекрасные комнаты, которые вы можете занять вместе с полковником Арриги. Мы с Мари-Терезой разместимся на заднем дворе, над конюшнями, куда вы можете поставить своих лошадей.
Генерал Бейль поблагодарил его и добавил:
— Займись, пожалуйста, размещением графини Калиницкой и ее дочери.
