Несомненно, девочкам ее тоже не хватало, поскольку со времени отъезда Маргаретты в конце 1904 года отсутствие гувернантки стало сказываться на дисциплине в детской. Природную энергичность девочек и их безграничный интерес ко всему окружающему становилось все труднее контролировать. Александра слишком часто была занята или нездорова, чтобы самостоятельно справляться с этим, и то и дело оставляла их под присмотром Трины Шнейдер. При всей своей скромности и преданности Трина, бесспорно, испытывала большое напряжение, равно как и часто раздражавшаяся старшая няня девочек, Мария Вишнякова, которой они доставляли немало хлопот
[376].
В связи с этим в марте 1907 года Александра решила назначить Софью Тютчеву, которая служила у нее фрейлиной предыдущим летом в Петергофе, фрейлиной‑гувернанткой для девочек. В обязанности Софьи входило помогать им готовить уроки и сопровождать их на прогулках и других выходах. Рекомендовала Софью великая княгиня Елизавета (Элла). Тютчева была представительницей старой школы, внучкой известного русского поэта Федора Тютчева. Она была очень консервативна, относилась к своим обязанностям очень серьезно, большое значение придавала хорошему поведению и манерам, и ей было непросто с воспитанницами. Как она вспоминала, девочки «не слушались и всячески испытывали мое терпение». Как‑то Тютчева обратилась к Ольге: «Вы имеете влияние на сестер, вы старшая и может убедить их слушаться меня и не озорничать так». «Нет, — ответила Ольга, — тогда мне пришлось бы всегда вести себя хорошо, а это невозможно!» Софья не могла не согласиться, что Ольга права, что трудно было бы достаточно маленькому ребенку всегда быть примером для своих сестер. Хотя позднее она услышала, как Ольга отчитывала Анастасию за ее поведение, говоря: «Хватит! А то Саванна {прозвище Тютчевой} уйдет, и тогда нам будет еще хуже!»
[377]
В том же году в жизни девочек появилась еще одна новая подруга — Лили Ден, чей муж, лейтенант гвардейского экипажа «Штандарта», уже был любимцем семьи. Девочкам Лили сразу же понравилась. Как и тетя Ольга, она была готова присоединиться к их зачастую несерьезным и очень энергичным играм, могла даже покататься с ними с горки в игровом зале Алексея на первом этаже дворца. Те, кто не был вхож в тесный круг приближенных к семье Романовых, полагали, что сестры там были «Золушками, находились на вторых ролях в семье, поскольку главное внимание родителей было обращено на царевича», но Лили обнаружила, что это далеко не так
[378]. Александра любила своих дочерей, «они были ее неразлучными спутницами». Но нельзя не признать, что жизнь девочек проходила в оранжерейных условиях. «Они понятия не имели о неприглядной стороне жизни», — вспоминала Лили. Мировая пресса единодушно полагала, что дети Романовых вели замкнутую жизнь, укрытые от внешнего мира для их же собственной безопасности «в стране, которая напоминала большую пороховую бочку», что их, должно быть, «охраняют целые полки солдат и тысячи высокооплачиваемых шпионов». Однако к 1908 году появилось уже достаточно информации, чтобы в мире сформировалось представление об Ольге как об «очень интересной, с развитым воображением девочке, которая очень любит читать»
[379]. Стало известно даже о том, что она имеет большие способности к арифметике, а по‑английски умеет читать лучше, чем по‑русски
[380].
Все четыре сестры на самом деле хорошо говорили по‑английски, а с 1905 года шотландец Джон Эппс дополнительно обучал их этому языку
[381]. В результате его преподавания, однако, у Ольги и Татьяны появился странный шотландский выговор, что подметил их дядя Эдуард VII во время краткой семейной встречи в 1908 году (можно было также предположить, что ирландский акцент воспитанницы переняли от Маргаретты Игар)
[382]. Вместо Эппса Софья Тютчева предложила пригласить англичанина по имени Чарльз Сидней Гиббс, выпускника Кембриджа, который вот уже несколько лет преподавал в Санкт‑Петербурге. Она послала секретарю Александры записку, к которой было приложено рекомендательное письмо от директора императорской школы права, где Гиббс в последнее время вел курс современных языков. В письме ему давалась высокая оценка, было сказано, что он «очень талантлив»
[383].
Когда Гиббс в ноябре 1908 года приступил к своим обязанностям в императорской семьей, Софья Тютчева представила его тринадцатилетней Ольге и одиннадцатилетней Татьяне. Ему они показались «симпатичными и живыми девочками, непритязательными и простыми, приятными в общении». Хотя порой они бывали невнимательны, но «если занятие их увлекало, они становились весьма умны и сообразительны». Правда, атмосфера на первых уроках была немного напряженной, потому что на них в качестве сопровождающей присутствовала Тютчева
[384]. Иногда Гиббс давал отдельные уроки Марии, которая произвела на него впечатление приятного и уступчивого ребенка, к тому же он был поражен ее недюжинными способностями к живописи и рисованию. С появлением на занятиях в 1909 году непоседы Анастасии, которой тогда исполнилось восемь лет, все изменилось. Гиббс позже тактично заметил, что не всегда было легко ее учить, но, как и всех остальных, его покорили искрометное обаяние и эксцентричный интеллект этого ребенка. По мнению Гиббса, она была «хрупкая и нежная… маленькая леди с большим самообладанием, всегда радостная, всегда счастливая». Он также считал ее бесконечно изобретательной. Анастасия всегда придумывала «какую‑нибудь новую странность речи или манеры, а ее умение владеть своей мимикой было просто поразительно», ничего подобного он никогда не встречал в других детях
[385]. Что касается Алексея, то тогда ни Гиббс, ни другие преподаватели практически не общались с ним, разве только иногда малыш, который бывал болезненно застенчив с незнакомыми людьми, забредал вдруг в класс во время перерыва и «с мрачным видом пожимал преподавателю руку»
[386].
