Богрова судили военно‑полевым судом, и через десять дней в Киеве он был казнен через повешение, несмотря на просьбу вдовы Столыпина о помиловании. Столыпин задолго до покушения был уверен, что погибнет насильственной смертью, и просил похоронить его рядом с тем местом, где его убьют, поэтому он и был похоронен в Киево‑Печерской лавре. Александру, возможно, печалило то, как погиб Столыпин, но она не оплакивала эту потерю, потому что он всегда непримиримо выступал против Распутина. Когда позднее императорская семья со всем своим сопровождением прибыла в Севастополь, на пути в Ливадию, их встречали флагами и иллюминацией вдоль берега моря. Одна из фрейлин как, собственно, и все остальные, сочла это неуместным вскоре после убийства Столыпина и сказала об этом Александре, которая резко оборвала ее: «Он был всего лишь министром, а это русский император». Софья Тютчева не могла понять, что вызвало такую ее реакцию: раньше она видела, как горевала Александра и как она утешала вдову Столыпина. Что вызвало эту внезапную перемену настроения? «Этому могло быть только одно объяснение, — позже заключила она, убежденная, что вся семья находилась в полном подчинении у Распутина. — Это было все то же пагубное влияние, которое в конце концов и уничтожило несчастную Александру Федоровну и всю ее семью»
[573].
* * *
После ужаса убийства Столыпина семья была очень рада очутиться в Крыму, где их ждал только что выстроенный дворец. Крым всегда был «самой прекрасной жемчужиной в царской короне», территория его была присоединена к России Екатериной Великой в 1783 году после многочисленных войн с Османской империей
[574]. Сияющий белизной на ярком солнце дворец, расположенный над изрезанным южным побережьем, был окружен садами с яркими и благоухающими бугенвиллеями и олеандрами, свисающими лозами глициний, и повсюду было «настоящее буйство роз всех цветов и форм»
[575]
[576]. Вокруг дворца также было очень тенисто, у семьи был свой каменистый пляж, а море, в котором они купались, было таким же синим, как Эгейское. Неудивительно, что «Ливадия» по‑гречески значит «красивое поле» или «лужайка». Она была в буквальном смысле раем на земле для детей Романовых, и они всегда говорили о ней как о «своем настоящем доме». Позднее одна из сестер Романовых сказала об этом так: «В Санкт‑Петербурге мы работаем, а живем мы в Ливадии»
[577]. Ливадия также становится основным прибежищем для Николая, которому все больше хочется отъединиться от мира, и для его больной жены. Для богатых и знатных Крым был русской Ривьерой. В двух милях (3 км) от дворца расположена Ялта, самый модный крымский курорт, и весь российский свет съезжался сюда и проводил здесь всю напоенную южными ароматами осень перед началом зимнего сезона в Санкт‑Петербурге. Именно здесь с большей вероятностью, чем где бы то ни было еще в России, они могли мельком увидеть своего недосягаемого императора и его семью, поскольку в Ливадии Романовы чувствовали себя гораздо более расслабленно и непринужденно, чем в Царском Селе.
Ливадийский дворец был двухэтажным, в стиле итальянского Возрождения, с большими окнами, пропускающими много света. Фасады были отделаны местным белым инкерманским известняком, поэтому он получил в народе название «Белый дворец». Его возвели за шестнадцать месяцев (вместе с домом для императорской свиты) и оборудовали всеми современными удобствами: центральным отоплением, лифтами и телефонами. Получив его в свое распоряжение, 20 сентября Николай писал матери: «У нас нет слов, чтобы выразить всю радость и удовольствие иметь такой дом, построенный именно так, как мы хотели… Виды со всех сторон настолько красивы, особенно на Ялту и на море. В комнатах так много света, а ты помнишь, как темно было в старом доме»
[578]. Внутри все было отделано и обставлено очень просто, по большей части в стиле модерн, который так любила Александра. В личных покоях на втором этаже были излюбленные ситцевые занавески и светлая мебель, как обычно, повсюду живые цветы
[579].
Окна и балконы задней части дворца выходили на море: Ольга и Татьяна с удовольствием проводили на балконе часы утренних занятий французским с Пьером Жильяром. Окна северной стороны дворца, противоположной морю, смотрели на раскинувшиеся поодаль скалистые Крымские горы. Прохладный и тенистый внутренний дворик украшали мраморная колоннада в итальянском стиле и фонтан, окруженный прелестным небольшим садиком. Это стало любимым местом дворцовой свиты, здесь можно было укрыться от дневного зноя, посидеть и поболтать после завтрака.
В конце лета и осенью для детей Романовых в Ливадии наступила идиллия. Это были чудесные дни: они ходили с отцом в походы в горы, ездили по побережью туда, где любили устраивать пикники, например к монастырю Святого Георгия, расположенному высоко на скалах мыса Фиолент, или путешествовали в глубь Крыма к собственному царскому винограднику в Массандре, где делали лучшие крымские вина, минуя по пути фруктовые деревья, сгибавшиеся под тяжестью сочных плодов. В бесконечной череде прекрасных солнечных дней они катались верхом и играли в теннис с детьми великой княгини Ксении и другими родственниками, которые приезжали навестить царскую семью в Ливадии. Дети также очень любили плавать, хотя однажды Анастасия чуть не утонула, когда на них обрушилась неожиданно большая волна, и Николаю пришлось спасать ее. После этого случая он велел устроить на пляже подобие бассейна, сделанного из полотнищ парусов, прикрепленных к вкопанным в дно деревянным столбам. Здесь дети могли плавать в безопасности под бдительным оком Андрея Деревенько
[580].
Анастасия, которая испытывала глубокую неприязнь к учению и всяческим ограничениям ее физической свободы, здесь жила привольно, как она сама сказала их учителю ПВП (он жил в Ялте, как и Пьер Жильяр):
