Оказалось, что в свободное время Павел наносил визиты к Клейнмихелям, близким друзьям семьи Романовых, у которых было имение в Кореизе. Однажды графиня Клейнмихель была приглашена в Белый дворец на обед. Она приехала со своей молодой племянницей Ольгой. Вдруг всем стало ясно: Павла Воронова и Ольгу Клейнмихель как бы подталкивали друг к другу. Когда Ольга Николаевна увидела его на благотворительном балу вскоре после этого в октябре, она уже почувствовала отдаление между ними: «Я увидела моего С. один раз, во время кадрили, наша встреча была странной какой‑то, немного грустной, я не знаю»
[764]. А затем, вскоре после этого, с характерным подростковым хладнокровием она запишет: «Я привыкла, что С. теперь не здесь», но, о, как это было больно, когда 6 ноября на небольшом балу в Белом дворце она заметила, что он «танцевал все время с Кляйнмихелями» {так в оригинале}
[765]. Она раздражилась, а через несколько дней попыталась позабыть об этом: «Хорошо повидать его и в то же время не хорошо. Не сказала ему ни слова и не хочу»
[766]. Молодежь постоянно затевала во дворце игры в кошки‑мышки с Шуриком и Родионовым, во время которых она «много скакала повсюду», выезжала в Ялту посмотреть фильм. Но по возвращении домой она встречала там все те же удручающие сцены: Алексей плакал, потому что у него болела нога, мама была утомлена и лежала, ее сердце было № 2
[767].
К декабрю Ольга стала бояться своих чувств к «С.», но они по‑прежнему владели ее мыслями, и это тоже было так хорошо, что когда 17‑го семья уезжала из Ливадии, то отъезд в этом году был особенно мучителен. «Мы все уезжали с такой тоской по Крыму», — писал Николай в своем дневнике
[768]. Ольге было «скучно без всех друзей, без яхты, без С., конечно». А потом, 21 декабря, она услышала эту новость: «Я узнала, что С. собирается жениться на Ольге Клейнмихель». Ольга отреагировала кратко, но достойно: «Господи, пошли ему счастья, моему любимому»
[769].
Возможно ли, что Николай и Александра намеренно устроили помолвку Павла Воронова и Ольги Клейнмихель, чтобы избавить Ольгу от дальнейших страданий в продолжении безнадежной любви? Всем давно было ясно, и им, вероятно, тоже было совершенно понятно, что она влюблена в него, хотя истинные чувства Павла к ней были неизвестны. Возможно, он почувствовал, что его тесная дружба с великой княжной начала превращаться в нечто большее, поэтому он должен пожертвовать собой и устраниться. Николай и Александра были, конечно, только рады дать свое полное согласие на его брак с Ольгой Клейнмихель, но для Ольги Николаевны это было тяжело. Ей пришлось научиться скрывать боль, которую она чувствовала, даже в своем дневнике. Как‑то превозмочь страдание, когда твое сердце разбито, — это одно, но продолжать видеть Павла с его невестой было совсем другое, как и слышать, что ее сестры взволнованно обсуждали их предстоящую свадьбу в Царском Селе.
В январе тетя Элла приехала в Царское Село с графиней Клейнмихель, Ольгой и «С.», только сейчас «С.» — Ольгино сокровище, ее счастье — было уже другой Ольги, «не мое!», как воскликнула она в своей дневниковой записи. «У меня болит сердце, это больно, я чувствую себя нехорошо, я спала всего час‑полтора»
[770]. Рождество в том году было печальным для нее. Побывав у бабушки в Аничковом дворце, подарив подарки офицерам конвоя, она вернулась к той же спокойной повседневной жизни. А зима отгородила их холодом в канун Нового года в Царском Селе: «В 11 часов вечера пили чай с Папа и Мама и встретили Новый год в полковой церкви. Я благодарю Бога за все. Метель. Минус 9 градусов»
[771].
Всей семье Романовых очень понравилось венчание Павла Воронова в полковой церкви в Царском Селе 7 февраля 1914 года. Оно было очень трогательным. Ольга держала свои чувства при себе и не доверила их даже своему дневнику:
«Примерно в 2:30 мы втроем отправились с Папа и Мама. Мы ездили в полковую церковь на венчание П. А. Воронова и О. К. Клейнмихель. Пошли им счастья, Господи. Они оба нервничали. Мы познакомились с родителями С. и с его 2‑мя сестрами, милыми девочками. Мы ездили к Клейнмихелям. На приеме дома было много народу»
[772].
Сразу же после этого Павел Воронов с молодой женой уехал в отпуск на два месяца, после чего был переведен на должность командира вахты на императорской яхте «Александрия». Ольга все равно встречала Павла время от времени в Царском Селе и продолжала называть его «С.» в своем дневнике, но ее краткое знакомство с настоящей любовью завершилось. Его жена позднее вспоминала, что «Павел бережно хранил память о тех четырех годах его службы в непосредственной близости от императорской семьи». Но сам Павел Воронов благоразумно сохранил в тайне свои отношения с великой княжной Ольгой Николаевной. Все, что он помнил о ней, он никому не раскрыл до самой своей смерти
[773].
Глава 13
Боже, царя храни!
Последний большой зимний сезон 1913/14 года в Санкт‑Петербурге был блестящим, по мнению многих из тех, кто был его свидетелем, «даже дамы преклонного возраста» не могли припомнить другого такого же
[774]. Под конец успешного года празднования трехсотлетия династии Романовых величайшие из аристократических домов России устроили череду блистательных приемов и балов, ознаменовав этим «закат династии». Как вспоминала Эдит Альмединген, «закат достаточно великолепный, достойный занесения в анналы истории»
[775].
