К середине V века в новых городах стали применять регулярную планировку, это же касалось и расширения старых городов
[238]. Теперь ширина улиц варьировалась от 3–5 метров для жилых переулков до 13–15 метров для основных городских артерий
[239]. Как отмечал Аристотель, города, построенные в этом новом, «Гипподамовом» стиле, отлично подходят для удобной и приятной жизни, но сулят меньше безопасности в войну
[240]. Чтобы укрепленность города не страдала, Аристотель советовал городским зодчим использовать правильную сетку улиц только в некоторых кварталах либо строить кварталы с несколькими широкими «проспектами» и примыкающими к ним малыми улицами
[241]. Регулярная планировка, конечно, облегчила задачу атакующих, которые отныне могли посылать отряды по параллельным улицам, обеспечивая их взаимную поддержку, да и риск заблудиться стал гораздо ниже. В ответ защитники принимались копать канавы и траншеи на улицах и строить баррикады. Также они проламывали стены домов, чтобы обойти противника с флангов
[242].
Но даже в городах с регулярной планировкой узкие улицы порой заставляли выстраивать войска в порядки, к которым вынуждали обстоятельства. В Пирее в 404–403 гг., например, олигархам пришлось составить фалангу глубиной пятьдесят гоплитов
[243]. А еще регулярная сетка улиц предоставляла очевидные преимущества стрелкам. Те же олигархи в Пирее смогли занять агору, но когда они двинулись по главной улице в сторону холма Мунихий, демократы отбросили их градом камней, дротиков и стрел
[244].
В спланированных городах дома строились кварталами, имели общие стены, иногда с узкой аллеей по центру квартала. Как и в современной практике, дома каждого квартала отличал общий дизайн. Дома в спланированных районах могли быть просторнее других. На Северном холме Олинфа, например, квадратные дома имели в среднем длину стороны около 17 метров
[245]. В старых городах дома часто были меньше, и каждый дом отличался от всех прочих. При этом, новые или старые, именно жилые дома, пожалуй, являлись наиболее уязвимым звеном классической греческой городской местности. От Сицилии до Ионии типичный греческий дом строился из сырцового кирпича на каменном фундаменте
[246]. Узкий проход вел во внутренний двор, куда выходили все помещения. Смотревшие вовне окна располагались высоко от земли и до них было не дотянуться. Некоторые дома имели второй этаж, часто отдававшийся под женские помещения. Как правило, крыши были скатные, крытые глиняной плиткой, хотя в некоторых регионах предпочитали плоские крыши.
В отличие от сражений на открытой местности городская война велась в трех измерениях. В городе крыши домов обеспечивают жизненно важное преимущество. Глиняная плитка весила от 10 до 30 кг и представляла собой готовые метательные снаряды, которые защитники могли обрушивать на головы нападающих. Даже женщины и рабы поднимались на крыши домов, чтобы обстреливать врага подобными ракетами
[247]. Иногда преимущество высоты создавали и другие сооружения. Фиванскую атаку на Коринф в 369 г. отбили легкие войска: воины забирались на надгробные памятники и метали оттуда камни и дротики
[248]. Нападавшие тоже не чурались крыш, как поступили, к примеру, фиванцы при штурме спартанского города в 370–369 гг.
[249] При этом позиции на крышах не были неуязвимыми. Беотийцы, оборонявшие Коринф в 393 г., например, поднялись на крыши корабельных сараев и складов, попали в ловушку и были убиты
[250].
Жилые дома, с их узкими дверными проемами и прочным фундаментом, становились порой последним оплотом обороны. Город могли объявить «умиротворенным» после захвата агоры и общественных зданий, но горожане, намеренные сопротивляться, по-прежнему вынуждали захватчиков освобождать буквально дом за домом. Если соседи прорубали отверстия в общих стенах, целый квартал мог превратиться в своего рода «редут». А выполнять подобные зачистки всегда было опасно и затруднительно. За каждым темным проемом, за каждым «слепым пятном» мог скрываться отчаянный враг, готовый сражаться до последнего. Данные раскопок в Олинфе свидетельствуют, что македоняне прорывались во дворы частных домов только для того, чтобы их немедленно обстреляли из комнат. Очевидно, они и сами отвечали залпами метательных снарядов, прежде чем войти в очередное помещение
[251]. Тринадцать лет спустя македоняне, вероятно, столкнулись с аналогичной ситуацией в Фивах. Когда отряды Александра захватили ключевые пункты города, некоторые фиванские пехотинцы засели в собственных домах, где и погибли вместе с семьями
[252].
Помимо перечисленных тактических затруднений, бой в домах угрожал дисциплине и сплоченности нападавших. Солдаты бросались грабить и насиловать и фактически выпадали из схватки. Хуже того, контратака могла застать их врасплох. В Сиракузах в 355 г., например, Дион и сиракузяне настигли вражеских наемников в момент грабежа и наголову их разбили
[253].
Дома обладали столь внушительным оборонительным потенциалом, что иногда их «встраивали» в фортификации. В Мотии на Сицилии, например, имелись многоэтажные дома вблизи северных ворот. Когда греки штурмовали город в 397 г. до н. э., карфагенские воины использовали эти дома в качестве второй линии обороны
[254]. Когда Филипп Македонский пытался ворваться в Перинф в 341–340 гг., защитники города превратили свои дома в импровизированные крепости и заблокировали улицы, чтобы помешать наступлению македонян
[255]. Платон утверждал, что «надо с самого начала, при строительстве жилищ, так располагать частные дома, чтобы весь город представлял собой одну сплошную стену; при этом доброй защитой будет служить однородность и сходство всех домов, выходящих на улицу. Приятно было бы видеть город, имеющий облик единого дома; к тому же его, весь в целом, было бы чрезвычайно легко охранять и таким образом сберечь»
[256]. Платонова идея нашла воплощение в Олинфе, где тыльная сторона первого ряда домов вдоль западного края Северного холма была встроена в северо-западные укрепления города
[257].
