Заслуга и оригинальность Кузэна состоят в том, что он возобновил психологические изыскания и вывел из долгого забвения спиритуализм
[1488]. Он поднялся на гору, с которой сошли последние представители философии XVIII века. На верху этой горы он вновь нашел (на этот раз с помощью Мен-де-Бирана и немецких учителей) мысль, дух. Он выступил за права духа против доктрин, которые, претендуя на индивидуализм, в то же время отказывали последнему в том, что можно было бы назвать условием его философского бытия. Но, с одной стороны, самая настойчивость, которую он считал необходимым прилагать при разделении фактов на физиологические и психологические, заставила его провести неизгладимую черту между этими двумя областями, с другой – в силу постепенного умерения своих метафизических требований он вполне удовлетворился таким пониманием вещей, при котором дух играл известную роль, имел свою область, но не объяснял всего.
Отсюда этот столь ясно выраженный у эклектиков дуализм между физиологией и психологией, между душою и телом, материей и духом. Кузэн и его школа удовольствовались тем, что освободили метафизику от незаслуженного недоверия, и не пошли далее этого дуализма. Они совсем не поняли того, что нельзя делить метафизику на части, что несколько метафизик не могут сосуществовать в одной системе и что нужно выбирать между той метафизикой, которая сводит пространство к мышлению, и той, которая мышление сводит к пространству. Их собственное решение казалось им не возбуждающим никаких затруднений, никаких сомнений. Они считали его естественным, если не необходимым, выражением истины.
Не настаивая слишком на связи, существующей между тезисами метафизики и социально-политической философии в различные исторические моменты, позволительно думать, что эта дуалистическая концепция не была чужда той популярности, которой пользовалась в то время идея противоположности, антитезы между индивидуумом и государством. В данный момент истории идей эта антитеза одинаково прельщала, как мы видели, и тех мыслителей, которые желали все отдать индивидууму, и тех, которые, действуя в ином направлении, но рассуждая, так сказать, в той же форме, хотели все отдать государству. Эта антитеза в социально-политической области соответствовала антитезе тела и души, духа и материи, в области спекулятивной. И, как обыкновенно случается, политика и социальная экономия казались тем более прочно обоснованными, чем вернее они отражали какую-нибудь господствовавшую философскую концепцию.
Таким образом, эклектизм оказал индивидуализму и хорошую, и дурную услуги. Благодаря его психологии, восстановившей права я, индивидуализм приобрел в избытке силу и доверие, в которых очень нуждался после того, как на него так жестоко напали со всех сторон столько врагов. Но боязливая и как бы направленная в разные стороны метафизика Кузэна и его школы, по-прежнему развивавшая и, по-видимому, оправдывавшая склонность повсюду находить антитезы, эта метафизика принуждала индивидуализм держаться средних путей, на которые увлекли его вышеуказанные различные влияния.
Книга четвертая
ГОСУДАРСТВО И ИНДИВИДУУМ ПЕРЕД СУДОМ НАУЧНОЙ ФИЛОСОФИИ
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Борьбу против индивидуализма вели сначала писатели, говорившие от имени религии и морали; философы, пытавшиеся заменить узкую и поверхностную метафизику метафизикой более глубокой; политики, защищавшие правильные теории о происхождении и природе власти; экономисты, стремившиеся гуманизировать бесстрастную доктрину; реформаторы, искавшие новой справедливости. Некоторые из них, как, например, Сен-Симон, заявляли себя сторонниками научного направления, но почти тотчас же круто поворачивали назад. Напротив, защитники индивидуализма в споре со своими противниками постоянно взывали к научному духу, к научному методу. Экономисты, приравнивавшие естественные законы производства и потребления к законам физики; теоретики либерализма, опиравшиеся в своих рассуждениях на аксиомы, теоремы и на выводы из них; философы, устанавливавшие на основании многочисленных доводов параллелизм психологии и естественных наук, – все они наперебой клеймили своих противников утопистами и горделиво считали себя единственными верными, настоящими носителями научной идеи.
Теперь мы дошли до того момента, когда приверженцы и противники индивидуализма меняются местами. Противники индивидуализма говорят от имени науки, а их опровергают доводами морального, идеального характера.
Но социалисты, эволюционисты и позитивисты понимают призыв к науке иначе, чем эклектики, либералы и экономисты. Последние, в сущности, ограничивались указанием на некоторые, довольно отдаленные аналогии между своими работами и работами ученых вообще, будучи убеждены, что тем самым возвышают цену своих собственных заключений. «Наука» была для них модной концепцией, и на нее ссылались так же, как в XVIII веке большинство их предшественников ссылалось на «природу». Мыслители и писатели, к изучению которых мы теперь переходим, имеют иное, вполне определенное представление о науке и гораздо более высокое мнение о научном характере своих работ.
С этим мнением и представлением их о науке можно согласиться, но при том условии, чтобы они не выходили из области положительного знания и не выдавали за науку, подобную другим и обладающую таким же правом на уважение к своим выводам, как химия или физика, какую-то особую позитивную науку, которая не имеет ничего общего с отдельными положительными науками и в своих выводах совершенно не считается с точно установленными для этих наук границами.
Некоторые из писателей, о которых идет речь в этой четвертой книге, сумели оградить себя от этой иллюзии; многие поддались ей; иные склоняются к ней и почти готовы ей отдаться. Можно сказать, что на этой иллюзии останавливается мысль почти всех этих писателей и это сообщает реальное единство системам, столь различным во многих отношениях.
Глава первая
ПОЛИТИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕЗИСЫ ОГЮСТА КОНТА
Содержание позитивизма не ограничивается взглядами его основателя на общество и правительство
[1489]; но отыскивать у Конта главным образом социальную и политическую доктрину вовсе не значит умалять или извращать его задачу Это во всяком случае значит согласоваться с его собственной точкой зрения.
