Все эти разъяснения находятся у Луи Блана, и об них следует напомнить, так как его противники систематически оставляли в тени эту сторону его учения. Но с другой стороны, сколько у него мест, где, теряя из виду свою собственную формулу, он говорит о государстве как о властелине, и рассматривает его как такового! Например, когда он настаивает на необходимости предоставить государству «большую силу»
[854]; когда он старается «реабилитировать принцип власти»
[855]; когда он хвалит школу сен-симонистов за то, что они еще до него шли по тому же пути
[856]; когда он порицает либеральную оппозицию за то, что во время Реставрации она «ослабила власть»
[857]. Разве он не ставил в упрек этой оппозиции, столь достойной с политической точки зрения благодарности либеральных умов, ее «гибельных побед»? Разве он (решительно осуждая административную централизацию) не требовал сильной политической централизации
[858]? Разве он, наконец, не осудил, в свою очередь, равноправие вероисповеданий и свободу преподавания, как грубые ошибки Хартии 1830 года
[859]?
Если государство обязано «руководить» как нравственными, так и материальными интересами общества, то неизбежно его вмешательство повсюду Если устранить абстрактную идею права, то вольности, поставленные Луи Бланом выше права большинства, неизбежно подвергнутся опасности, так как их хранителями будут лишь расчет или мудрость самого государства.
И тем не менее мы составили бы о системе Луи Блана ложное представление, если бы не стали настаивать на его усилиях, хотя бы несколько, обеспечить индивидуальную свободу. Автор одного труда, написанного ad casum, заглавие которого обещает историю, а более искренний подзаголовок заявляет о памфлете
[860], причисляет Луи Блана к чистым коммунистам под тем предлогом, что в своей Истории революции он сочувственно анализирует сочинения своих «предшественников» – Мабли и Морелли
[861].
Это именно одно из тех совершенно не точных суждений, которых много циркулирует о Луи Блане. Внимательное чтение его сочинений не позволило бы высказывать подобных взглядов. Действительно, Луи Блан очень решительно протестовал против химеры абсолютного равенства
[862] и против равенства раздела имуществ
[863]. Вместо равенства, принципа коммунизма он выставляет пропорциональность, называя последнюю «справедливым равенством»
[864]. Его формула иная, чем формула Сен-Симона, «на первый взгляд справедливая и мудрая, но в действительности пагубная и несправедливая»
[865]. Его формула гласит: каждому по его способностям, каждому по его потребностям. Или также: обязанность-пропорционально способностям и силам, право – пропорционально потребностям
[866]. «Справедливое равенство», о котором говорит Луи Блан, уже существует в семье. Здесь каждый ребенок работает и участвует в удовлетворении общих нужд по мере своих сил. Когда приходит обеденный час, наиболее голодный ест более всех и никто из остальных против этого не возражает. Пусть общество организуется по образцу семьи – «это все, чего добиваются социалисты»
[867].
Предположите, говорит он также, что пятьдесят семей, живших ранее в отвратительных и нездоровых лачужках, поселились теперь в великолепном дворце. Послужит ли это причиной «ужасной неурядицы»? Разве здание не может быть так устроено и разделено, чтобы доставить «каждой семье особое помещение, домашним привязанностям – неприкосновенное святилище»
[868]? Предположите далее, что ввиду возможности экономии был бы применен принцип совместного ведения расходов. Следует ли отсюда, что «было бы необходимо есть из общего котла»? Разве члены ассоциации не могли бы «потреблять свою часть жизненных припасов посемейно»
[869]? Пусть не говорят о трудности раздела: его нет нужды и производить. «Ведь для того, чтобы дышать, люди не делят воздуха?» Как и воздух, богатство – «неограниченная величина». Человек увеличивает его беспрерывно. Пусть не указывают также в виде возражения на возможность раздоров и соперничества. Там, где всего в изобилии, никто не требует больше необходимого. «Почему тот, кто уверен, что у него никогда ни в чем не будет недостатка, стал бы стараться прибрести лишнее?»
[870] Оптимизм Луи Блана находит, таким образом, ответ на все затруднения, и в его фантастическом мире легко устанавливается гармония между свободой и властью.
Здесь – первая черта сходства между Луи Бланом и коллективистами. Она не единственная. Подобно коллективистам, Луи Блан признает значение капитала. Подобно им, он хочет всецело передать его государству. Зарождающийся социализм не знал – или не хотел знать – пользы капитала. Он хотел уничтожить самое богатство, будучи убежден, что, уничтожив его, он уничтожит самый корень социального зла. Луи Блан менее наивен. Он делает различие между капиталистом и капиталом
[871]. Капитал – необходимое орудие прогресса при условии перехода его из частных рук в руки не ассоциаций трудящихся, так как при существовании многих подобных ассоциаций между ними необходимо возникает борьба, конкуренция, а следовательно, возрождается индивидуализм, а в руки одной только ассоциации, одной всеобщей ассоциации, распорядительницы всем производством
[872].
