Огнем проверяет знаток чистоту серебра или злата,
Душу чужую знаток проверяет вином.
[32]Эсхил – точно и образно:
Душа видна в хмелю, как облик в зеркале.
[33]Платон в «Законах» настаивает на разоблачающих свойствах вина. В этом длинном диалоге философ, выступающий в качестве законодателя своего идеального города-утопии, как видно, не раз склоняется к построениям в духе спартанской модели, которая отменяет симпосии и практикует сисситии, обязательные трапезы, в целом являющие собой образец строгости и умеренности. Но как раз в этом пункте Платон спартанской модели и не следует; он не только не запрещает вино в своем городе, но, напротив, защищает и оправдывает симпосий. Он указывает на то, что вино является безопасным способом распознать чужой нрав.
[34] С кем имеешь дело – с человеком жестоким, несправедливым, грубым или с рабом любовных утех – лучше разузнать во время общей попойки, дабы не рисковать, подвергая опасности жену, сына или дочь.
Создается ощущение, что симпосий – это место проверки на подлинность, а вино – средство, с помощью которого это испытание осуществляется. Безопасность обеспечена, потому что испытанием руководит симпосиарх, распорядитель на пиру, сравнимый со стратегом, без которого опасно отправляться в военный поход. Те, кто не подчиняется симпосиарху, отстраняются от пиров, оказываясь на периферии социальной жизни. У Платона испытание вином преследует педагогические цели; речь идет о способе узнать сущность индивидуального характера, его подлинную природу с тем, чтобы можно было его улучшить. А для того, кто знает меру (умеренность – основополагающая добродетель), это улучшение осуществляется посредством вина. Умеренности научит только опьянение; мера, ассоциирующаяся с понятием золотой середины, – то же, что и правильные пропорции при смешении вина с водой.
Этот идеал мудрого равновесия при употреблении вина ясно выражен уже у Феогнида:
Злом становится хмель, если выпито много. Но если
Пить разумно (épisthémos) вино – благо оно, а не зло.
Две для несчастных смертных с питьем беды сочетались:
Жажда – с одной стороны, хмель нехороший – с другой.
Я предпочту середину. Меня убедить не сумеешь
Или не пить ничего, или чрез меру пьянеть.
[35]Для греческой морали, основанной вовсе не на идеалах фрустрации и аскезы, а на идее равновесия, базовой является модель смешения вина и воды в правильных пропорциях, которая ассоциируется с образом кратера.
I. Краснофигурная чаша; т. н. Кольмарский художник; ок. 500 г.
В данном случае речь идет не просто о банальном благоразумии и воздержанности. Вино позволяет грекам провести испытание и на втором уровне: испытать не только другого, соседа, товарища по выпивке, но и ту инаковость, которая внезапно возникает в человеке вместе с ощущением свободы и выхода за пределы собственной личности. Вино, говорит Платон, дает чувство радости, силы, свободы. Он приводит характерный пример такого освобождения, который, хотя и может показаться прозаичным, хорошо показывает то, как воспринималось действие вина. В «Законах»
[36] регламентируется отношение к вину в зависимости от возрастных классов. Дети до восемнадцати лет не должны вкушать вина, потому что «не надо ни в теле, ни в душе к огню добавлять огонь». До тридцати лет его можно пить умеренно, строго воздерживаясь от обильного употребления и пьянства. На четвертом десятке можно «призывать Диониса», ведь вино – это «лекарство от угрюмой старости». Таким образом, зрелому мужу вино необходимо; его жесткий нрав должен смягчиться «точно железо, положенное в огонь». Вино согревает душу, освобождает ее как от черствости, так и от забот. Впрочем, воздействие вина не сводится только к освобождению от чего-то: оно производит и положительный эффект, ибо доставляет старику радость общения, возвращает его к жизни. Душа старика снова становится такой же гибкой, как душа ребенка, она может быть выкована заново; эта гибкость непосредственно проявляется во время религиозных праздников: она позволяет ему петь и танцевать, то есть выполнять фундаментальную социальную функцию. Во время религиозных церемоний каждый возрастной класс должен исполнять песни и танцы, поучительные и обладающие неоспоримым моральным воздействием. Без помощи вина зрелые мужи не смогли бы раскрепоститься, сбросить сдержанность, свойственную их возрасту. Те, в чьем опыте город нуждается больше всего, будучи разгорячены вином, способны через песни и танцы передать другим свое знание и тем самым выполнить свою функцию.
2. Краснофигурный кратер; т. н. художник Свиньи; ок. 480 г.
Возможно, размышления Платона вызовут улыбку. Тем не менее они весьма показательны в отношении того, как понимается действие вина: оно освобождает от цензуры, запретов, привычек; оно позволяет временно выйти за пределы норм. Старики снова обретают ловкость и общительность, присущую молодым. В других контекстах, уже не у Платона, этот выход за пределы собственной личности принимает форму приближения к другому, но уже не к соседу, согражданину, а к чужаку, Другому, отталкиваясь от которого строится – по принципу от противного – модель гражданского поведения. Как в Афинах, так и в Спарте гражданин определяется через категории равенства и идентичности. Спартиаты являются homoioi, равными, подобными. Афины основаны прежде всего на принципе изономии, на равенстве всех граждан перед законом; этого равенства не могут достичь ни женщины, ни рабы, ни иноземцы.
[37]
