В течение прошедшего столетия правители Китая также в полном объеме эксплуатировали властный символизм солнца. Мао Цзэдун (1893–1976) пришел к полной власти только в 1949 году, но уже в 1936-м, после его жестких действий в Яньане (конечной цели Великого похода длиной в 13 тыс. км), он стал двигаться к культу личности, куда входило сближение Мао с солярной образностью. В 1948 году Лю Шаоци (1898–1969), заместитель председателя и секретарь ЦК Компартии Китая, характеризовал мысли Мао как “подобные лучам солнца Востока”.
“Красная книжечка” Мао (“Цитатник”). “Коммунистическая партия похожа на солнце”, – поется в гимне культурной революции. “Где оно светит, там ясно”. Но Мао умело пользовался солярными образами задолго до того, как пришел к власти
Председатель поощрял изображение собственной персоны внутри солнечного круга и последовательно воплощался в роли “никогда не заходящего солнца”. К 1960-м его изображения наводнили страну: они были в песнях, фотографиях, резных деревянных образах, живописи, а также на чашках, деньгах и купальных плавках. Типичная графика времен Культурной революции изображала красное солнце над бескрайними полями пшеницы – Мао как источник процветания. Знаменитая “Красная книжечка” (или “Цитатник”, впервые опубликованный в апреле 1964 года тиражом около 1 млрд экземпляров) изображала Мао в круге в сиянии золотых лучей – одновременно солнце и бог. Фактический гимн Культурной революции “Алеет восток” тоже внес особый вклад в отождествление Председателя Мао и его партии с солнцем:
Алеет восток, взошло солнце,
В Китае родился Мао Цзэдун.
Он работает ради счастья народа,
Он звезда, спасающая народ.
Председатель Мао любит народ,
Он наш вождь.
Чтобы строить новый Китай,
Он ведет нас вперед.
Коммунистическая партия подобна солнцу:
Приносит свет всюду, где она сияет.
Слова приписывались Ли Юаню, крестьянину из северной части провинции Шаньси, предположительно вдохновленному восходящим солнцем. В течение всех десятилетий правления Мао эта песня разносилась из динамиков в каждом городе и селе с рассвета до заката. Был создан эпический мюзикл “Алеет восток”, прославляющий коммунизм, киноверсия была выпущена в 1965 году. Название песни также дало имя серии китайских спутников, первый из которых, “Дунфан Хун I”, имел радиопередатчик, передававший знаменитые строфы на неведомые планеты.
Из-за ассоциации гимна с Культурной революцией он был практически изгнан из общественной жизни после начала правления Дэн Сяопина в конце 1970-х, а сегодня рассматривается как нежелательное напоминание о культе личности. То же самое относится и к визуальным образам Великого кормчего. В новом современном Китае могут показаться странными пропагандистские фильмы о “сияющем Мао” с его изображением, снятым на ярком красном фоне в окружении расходящихся лучей, но в течение почти тридцати лет это было повседневной реальностью для сотен миллионов китайцев
[865].
Несмотря на политическое затмение, солнце не рискует исчезнуть из пантеона китайской символики, поскольку оно издавна играет важную роль в традиционной медицине. Это четко формулируется во фразе “Китайские врачи считали, что человеческое тело, как и вся вселенная, состоит из инь и ян; этимологически – темные клубящиеся облака и яркий солнечный свет”
[866]. Прошедшее время не должно здесь никого смущать – традиция жива в Китае и по сей день
[867].
Но не только главы государств стремились встать в один ряд с солнцем. Многие религии использовали солнечную атрибутику, но ни одна не сравнится в этом по эффективности с Римской католической церковью. В 2000 году была опубликована книга наиболее влиятельного помощника папы Иоанна Павла II, кардинала Йозефа Ратцингера (р. 1927), который в 2005 году сам стал папой Бенедиктом XVI. Ратцингер имел репутацию главного теолога Второго Ватиканского собора и написал книгу “Дух литургии”, будучи префектом Конгрегации доктрины веры – чин, уступающий лишь самому папе в определении того, чему и как католики должны верить.
В процессе обсуждения литургии, которую он рассматривает как непосредственный дар Господа, Ратцингер рассматривает и многообразие солярных образов в христианстве – их источники, значение, важность и, самое главное, их отождествление с Христом, который, с его точки зрения, свободен от каких-либо языческих влияний. Это позволяет утверждать, что, поскольку Христос “воплощен в солнце и мы видим Христа в символе восходящего солнца, нам следует поменять ориентацию молитвы и даже ориентацию самих церквей, чтобы “символизм креста совпал с символизмом востока”. Базилика Св. Петра ориентирована на запад “по топографическим обстоятельствам”, но теологически это неудачно. Современные теологи, по мнению Ратцингера, считают, что “поворот к востоку, по направлению к восходу, – это то, что сегодня мы просто не можем ввести в литургию. Но так ли это? Мы больше не заинтересованы в космосе?” Он считает, что для молитвы запад должен повернуться лицом к востоку
[868].
В следующей главе, “Освященное время”, Ратцингер рассматривает то, как “первый день недели стал днем солнца” и в рамках этого же космического символизма “солнце провозглашает явление Христа”. Он продолжает: “Мы уже видели, как глубоко христианство отмечено символизмом солнца”, которое становится “вестником Христа”. Каждый год праздники Рождества и Богоявления обозначают “рассвет нового света, подлинное солнце истории”. Он хитроумно добавляет: “Не будем задерживаться на сложных и порой спорных деталях развития этих двух праздников… Обычно утверждается, что дата 25 декабря появилась в качестве противовеса митраистскому мифу или же как христианский ответ на культ непобежденного солнца, на который делали ставку римские императоры в III веке в попытках основать новую имперскую религию. Однако старые теории более не подтверждаются”. Для него это утверждение – само по себе достаточный аргумент.
