Что примечательно, в списке Азимова практически отсутствуют “озоновая дыра” и “глобальное потепление”: первая появляется один раз, второе отсутствует вовсе. Несмотря на то что их объединяют токсичные газы, резко поднявшаяся жара и катастрофические последствия, они радикально различаются. Озоновый слой, по мнению большинства ученых, в значительной степени восстановился, о глобальном потеплении ничего позитивного сказать нельзя
[920].
Озон (от греч. ὄζω – пахнуть) – это нестабильная форма кислорода, возникающая при разложении обычной молекулы кислорода (О2) на солнечном свете на два кислородных атома, которые в свою очередь, соединяясь с еще двумя молекулами кислорода, образуют две молекулы озона (О3). Озон встречается в тонком слое атмосферы на высоте 20-25 км над поверхностью Земли и на самой Земле: он имеет сильный металлический запах, который можно ощущать всякий раз, когда через кислород проходит электрический разряд (например, молнии). Возможно, благодаря сходству запаха с запахом хлора озон в течение многих лет считали носителем очищающих качеств; в викторианскую эпоху было принято говорить об оздоровляющих “дозах озона” на морском побережье (хотя на самом деле вдыхался запах гниющих водорослей, сходный по едкости). Туберкулезных больных часто направляли в горные санатории, где уровень озона предположительно был выше, для привлекательности в глазах пациентов рекламировалась “озононасыщенность” тамошнего воздуха. В 1865 году в письме в лондонскую Times озон назывался “великим чистящим средством природы”, превозносились его бактерицидные качества. Озон встречается и ближе к поверхности, но, как правило, он не слишком живителен. В городских условиях он вызывает смог, раздражает глаза, нос и легкие, с ним связывают астматические проявления. Он также вредит растениям, насекомым и грибам, вполовину сокращает способность деревьев поглощать парниковые газы посредством фотосинтеза. Один популяризатор науки назвал это “стороной мистера Хайда”
[921].
С другой стороны, озоновый слой, впервые обнаруженный в 1913 году французскими физиками Шарлем Фабри и Анри Бюиссоном, – это сторона доктора Джекила: он защищает нас от ультрафиолетового излучения уже в течение миллиарда лет, притом что толщина озонового слоя, покрывающего Землю менее плотно, чем пленка грязи покрывает теннисный мячик, в среднем составляет всего около пяти километров. К тому же он оказался очень хрупким. В мае 1985 года ученые Британского института изучения Антарктики обнаружили дыру в слое, на следующий год американские исследования подтвердили дурные новости: озоновая сфера сезонно утончается на полюсах, но размеры этих “прогалин” до того оставались неизвестными – за период с 1978 по 1985 год озоновый щит Земли сократился на 2,5 %. Потом было подсчитано, что вскоре эти сокращения превысят 30 % от полярных областей нашей планеты, что приведет к непредсказуемому ущербу от солнечной радиации.
Сегодня считается, что главной причиной возникновения дыры стали фторхлороуглеводороды (фреоны), десятилетиями восхваляемые как лучшее изобретение века. Фреоны были открыты американским инженером Томасом Миджли-мл. (1889–1944), который зарегистрировал около ста патентов на эту тему (про Миджли говорили, что изобретатель “оказал большее влияние на атмосферу, чем любой другой живой организм в истории Земли”)
[922]. В 1930 году он разработал нетоксичный холодильный агент, применимый в домашних условиях, дифтордихлорметан, хлорированный фтороуглерод, которой он назвал фреоном. Фреон пришел на замену разнообразным токсичным и взрывоопасным веществам, которые раньше использовались в холодильниках. Этот чудесный газ, бесцветный, не имеющий запаха и не вступающий в реакции, служил не только хладагентом в холодильных устройствах, но и пенобразующим агентом в огнетушителях и газом-пропеллентом в дезодорантах.
Целых четыре десятилетия фреоны производили исключительно благоприятное впечатление. Присущая инертность давала им большую продолжительность жизни, более ста лет, позволяла им растворяться в стратосфере. В 1970-е три химика (в 1955 году они разделили Нобелевскую премию) – голландец Пауль Крутцен и американцы Марио Молина и Фрэнк Шервуд Роуланд – начали совместный исследовательский проект, из чисто академического интереса стремясь обнаружить, что происходит с фреонами, когда они поднимаются в атмосферу. Ученые узнали, что, несмотря на их стабильность вблизи земной поверхности, при подъеме в стратосферу фреоны становятся подвержены ультрафиолетовому излучению, которое вычленяет атомы хлора; эти последние сами по себе высокореактивны и разрушительно воздействуют на озоновый слой. Самую острую форму это принимает в окрестностях южного полюса, где особые погодные условия, сверххолодные зимы и ледяные облака усиливают эффект, но в целом утончение слоя распространяется вплоть до средних широт
[923].
Хотя первое исследование этого ущерба было опубликовано в 1978 году, тогда же, когда и книга Азимова, правительства долго не обращали на это внимания
[924]. Доходило до смешного – так, однажды министр внутренних дел правительства Рейгана заявил, что если фреоны и впрямь столь вредоносны, то те, кто беспокоится, могут носить темные очки и купить себе шляпы: “Кто не торчит на солнце, того это не коснется”. Но в конечном итоге протокол О О Н , подписанный в Монреале в 1987 году, жестко сократил производство фреонов. Это соглашение получило титул “самого важного законодательного документа на тему сохранения окружающей среды”
[925], но с учетом долгого периода жизни этих химикатов ситуация должна была дополнительно ухудшиться, прежде чем начать улучшаться. В январе 1993-го была зафиксирована минимальная средняя концентрация озона (с тех пор она не падала ниже), в марте 1999-го ученые предупреждали о риске солнечного удара для рыб в Антарктике. Вне полюсов солнечное излучение вызывало другие проблемы – вырастание лишних задних лап у более чем шестидесяти видов лягушек и жаб
[926].
